Девушка, которая взрывала воздушные замки

– Он работал в какой-то структуре, которая называлась «Секция для спецанализов», – сказал Микаэль. – Что вам о ней известно?

– Ничего… Я хочу сказать, что ведь именно они и занимались перебежчиком.

– Да. Но, согласитесь, любопытно, что их нет в организационной структуре СЭПО.

– Но ведь это абсурд…

– Вот именно! Но как вы договаривались о встречах? Они звонили вам, или вы им?

– Нет… На каждой встрече мы договаривались, где и когда встретимся в следующий раз.

– А если вам требовалось с ними связаться? Например, чтобы изменить время встречи или что-нибудь в этом роде?

– У меня был номер телефона, по которому я мог позвонить.

– Какой номер?

– Честно говоря, не помню.

– Чей это был номер?

– Не знаю. Я им ни разу так и не воспользовался.

– О’кей. Тогда следующий вопрос… Кому вы передали это дело?

– Что вы имеете в виду?

– Когда Фельдин ушел в отставку, кто занял ваше место?

– Не знаю.

– Вы писали какой-нибудь рапорт?

– Нет, ведь дело считалось суперсекретным. Мне даже не разрешали ничего записывать.

– И вы ничего не передавали своему преемнику?

– Нет.

– Но как все это происходило?

– Когда Фельдин ушел в отставку, он передал все дела и полномочия Уле Ульстену. А мне сказали, что нам следует подождать до следующих выборов. Тогда Фельдина вновь избрали, и наши встречи возобновились. Потом на выборах восемьдесят второго года победили социалисты. Полагаю, что Пальме подобрал кого-нибудь мне на смену. Я же перешел на работу в Министерство иностранных дел и стал дипломатом. Меня направили в Египет, потом в Индию…

Микаэль еще по инерции продолжал задавать вопросы. Но он уже не сомневался, что вытянул из Янерюда максимум сведений.

Три имени.

Фредрик Клинтон.

Ханс фон Роттингер.

И Эверт Гульберг – тот, кто застрелил Залаченко.

Они и составляли «Клуб Залаченко».

Микаэль поблагодарил Янерюда за беседу и за информацию. Затем заказал такси и поехал обратно к центральному вокзалу. Уже сидя в такси, он опустил руку в карман пиджака и выключил магнитофон.

Блумквист приземлился в Арланде в половине восьмого вечера, в воскресенье.

Эрика Бергер задумчиво разглядывала картинку на экране монитора. Потом через стену стеклянной клетки окинула взглядом полупустую редакцию. Андерса Хольма на работе не было. Она не видела никого, кто проявлял к ней интерес, открыто или украдкой. У нее не было никакого повода подозревать, что кто-то из сотрудников редакции желает причинить ей вред.

Сообщение пришло минуту назад. Отправителем значился «[e-mail]», и Эрика удивилась, почему именно «Афтонбладет».

Адрес явно был сфальсифицирован. Текста в письме вообще не было. На этот раз ей прислали фотографию в формате jpg, которую Эрика загрузила в программе фотошоп.

Снимок был из разряда порнографических. Он изображал обнаженную женщину с гигантской грудью и поводком вокруг шеи. Она стояла на четвереньках, и к ней пристроились сзади.

Автор даже не потрудился сделать коллаж и ретушировать изображение. Он просто заменил лицо в оригинале и вклеил лицо Эрики Бергер. Ее фотографию нашли в архивах статей в «Миллениуме», которые находились в открытом доступе.

А под снимком кисточкой из «Фотошопа» вывели одно слово.

Шлюха.

Уже девятая анонимка, содержавшая слово «шлюха». И отправителем каждый раз значился какой-нибудь из крупных медийных концернов Швеции. Ее явно преследовал какой-то киберманьяк.

Оказалось, что прослушивать телефоны сложнее, чем взламывать чужие компьютеры. Троица с легкостью локализовал кабель домашнего телефона прокурора Экстрёма. Но проблема заключалась в том, что тот редко или, скорее, вообще никогда не вел служебных бесед по стационарному телефону. А установить подслушивающее устройство на рабочий телефон Экстрёма в полицейском управлении Троице даже не пришло Троице в голову – для этого требовался общий доступ к шведской кабельной сети, которого он не имел.

Зато они с Бобом Собакой почти неделю потратили на попытки идентифицировать мобильный телефон Экстрёма на фоне помех от примерно двухсот тысяч других мобильных телефонов в радиусе километра от полицейского управления.

Троица с Бобом Собакой использовали систему под названием RFTS[63]. В принципе, о ней знали многие. Ее разработало американское АНБ[64]. Она опиралась на данные спутников, которые вели точечное наблюдение за очагами кризисов и столицами по всему миру, вызывающими особый интерес.

АНБ обладало гигантскими ресурсами и запускало колоссальную сеть, чтобы в определенном регионе зафиксировать множество мобильных разговоров одновременно. Каждый отдельный разговор локализовался и подвергался цифровой обработке с помощью компьютеров, запрограммированных реагировать на определенные слова и фразы – например, «террорист» или «Калашников». Если подобное слово встречалось, компьютер автоматически посылал сигнал тревоги, после чего какой-нибудь оператор подключался и прослушивал разговор, чтобы определить, представляет он интерес или нет.