Девушки на выданье. Бал дебютанток

Алексей приехал сегодня! Как я ему рада! Но, увы, он тоже думает, что все наши надежды тщетны! Что как горько сказать! Виельгорский и не думает обо мне… Боже, твоя святая воля неисповедима! Meendorf был здесь почти всякое воскресенье и приезжал по субботам. Невозможно было не заметить его исканий! Но, увы, как они страшны. Мысль ужасная быть за ним! Я его так боюсь, о Боже, Боже! Есть ли пред тобою молитва моя… Отец всевышний, у ног престола твоего прошу, умоляю, но об чем. Того просить не смею. Ты властен в сердцах. О Боже, об чем, об ком молиться, прошу, сама чего не знаю, боюсь, о как боюсь другого. Боже, великий всемогущий Отец мой, о Боже, вокруг меня мертвое молчание, луна светит в окно… но тучи над нею, передо мной летает образ грозный, все тихо, один ветер шевелит листьями. Я в отчаянии, неужели судьба моя должна скоро решиться и без него! А он – он далеко и не думает обо мне. Страшно прочитать! Надо, надо молиться. Луна, кажется, дрожит на небе! Как грустно думать об будущем, потеряв всю надежду земную. Но она там… Бог всемогущий не оставит меня!.. Я вся дрожу.

<Среда> 21 Августа <1829>.

Перемена за переменой, и все выходит, что мы переливаем из пустого в порожное. Виельгорский приехал 13-го, а на другой же день был у Папиньки и очень-очень мил. Варинька была в городе с Gregoir’oм: он долго сидел и вдруг спросил сердитым голосом: «Что же ваш длинный немец? Как зовут его? Да, Меендорф». Он сказал это и так сам смутился. Но все это ничего не значит. Сюда приехал Хозрев-мирза, сын Аббас-мирзы, было 10-го большое представление. Он молод и довольно хорош[125]. Потоцкий дал бал 17-го, мы поехали в пятницу в город, чтобы быть у него. Мое платье было чудесное: белое, дымковое, рисованные цветы, а на голове натуральная зелень и деланные цветы; я очень к лицу была одета. Поехала, там познакомилась с гр<афиней> Фикельмон, урожденной Хитровой

[126], как она мила! Виельгорский там был; сперва мы оба делали <вид>, что не видали друг друга; но переходя из одной комнаты в другую, он подошел ко мне. Стал говорить и так покраснел, что я удивилась. Потом мы танцевали полонез, он был очень мил. За ужином я познакомилась с Мирза-Сале[127]

из свиты принца, премилый персиянин.

Мы были, видали, уезжали. Как холодно я пишу. Но память сердца сильней рассудка, как чисто я все помню. Сегодня поехал Gregoire, он едет в свою деревню улаживать дела, как грустно с ним расставаться, он искренно меня любит, такой чудесный человек.