Диадема Марии Тарновской

– Они лучше тебя, мерзкий импотент, – отрезала Тарновская и опустилась на диван. – Да, да, лучше во много раз. Поскольку я думаю, что это свидание с ними не последнее, я предлагаю тебе убраться с дачи. Я не желаю тебя больше видеть. Только, умоляю, оставь свои стоны и клятвы в любви – они вызывают во мне только раздражение. Кто любит по-настоящему, тот осыпает женщину подарками и деньгами, а ты который день повторяешь, что деньги у тебя заканчиваются. Для таких, как ты, моя любовь стоит дорого. – Она встала и провела рукой по лбу: – Как я устала! Но это приятная истома после любовных игр. Дорогой, сделай милость, уходи. Я надеюсь, что тебя уже и след простынет, когда я спущусь к обеду. – Мария стала медленно подниматься на второй этаж, в спальню.

Владимир несколько минут стоял как истукан, не в силах говорить и действовать, но потом, чувствуя, что примирение невозможно, во всяком случае сейчас, будто в лихорадке стал кидать в чемодан свои вещи.

– Я докажу, что люблю тебя, – шептал он. – Ты увидишь, что я осыплю тебя деньгами. Дай мне время.

Он покинул дачу под удивленные взгляды прислуги. Новое жилье нашлось быстро: он снял дачу по соседству, которая еще не была никем занята.

Открыв чемодан, Шталь достал револьвер, понюхал дуло и бросил огромному зеркалу:

– Я докажу свою любовь. Все еще обо мне услышат.

Глава 54

Приморск, наши дни

Следователь, майор Владислав Андреевич Павлов, высокий, располневший брюнет (не сдавал физподготовку, что ли?), сразу вцепился в меня как лейтенант Коломбо. Я чувствовал, что для него дело уже закрыто, он даже не рассматривал версию несчастного случая, и для него существовал только один подозреваемый – я.

– Значит, вы утверждаете, что не убивали. – Он избегал смотреть на меня, и я знал почему. Сестра Павлова училась с Надеждой в одном классе, в школе они дружили, а потом Надежда помогала этой женщине в трудные времена. Вот почему Владислав Андреевич меня ненавидел и был готов четвертовать. – Что ж, как, по-вашему, все происходило?

На секунду мне захотелось все ему рассказать, но я еще слишком любил Лену, чтобы вот так предать ее. Я был уверен, что она пожалеет о своих словах, когда придет в себя, и даст другие показания.

– Это был несчастный случай. Моя жена слишком близко подошла к обрыву. Вы можете проверить, там скользкая почва. Она так быстро соскользнула вниз, что я не успел ее схватить.

Майор сжал кулаки.

– Может, хватит врать? – Его рот исказился, щеки покраснели, и я испугался, что его хватит удар. – Два свидетеля утверждают, что видели, как ты ее убил, а ты чирикаешь, как тот воробей в куче навоза.

– Секретарша жены сейчас не в адеквате, – парировал я. – Поговорите с ней позже, и, я уверен, она даст другие показания.

Он швырнул ручку на стол с такой силой, что хлипкий пластмассовый корпус треснул.

– Негодяй! Сволочь! Говори правду, или я тебя…

– Раз вы мне не верите, я не произнесу больше ни слова, – бросил я ему. – И вообще, мне положен адвокат.

– Да, тебе положен адвокат. – На Павлова было страшно смотреть, его серые стальные глаза метали молнии. – Будь моя воля, я убил бы тебя своими руками. Как только я увидел тебя возле Надежды, сразу понял, что ваш брак не приведет ни к чему хорошему. Ты даже не смотрел на нее на свадьбе. Даже дураку понятно, что ты женился не на женщине, а на ее деньгах, и решил прикарманить их после ее смерти. Можешь похоронить эту мысль, тебе ничего не достанется. Обещаю, я сгною тебя в тюрьме.

Каждое его слово било по мне как кувалда, и я с тревогой думал о том, что в его пафосной речи много преувеличений и несправедливости. Да, я женился на деньгах, но не думал убивать свою жену. И, если бы не Елена, которая буквально заставила меня организовать кражу диадемы, я по-прежнему жил бы с Надеждой и смирился бы со своей участью. Живут же и с нелюбимыми.

– Прежде чем сгноить меня в тюрьме, вы докажите, что это сделал именно я. – Я с вызовом посмотрел в его холодные глаза. – Когда у Елены пройдет шок, она расскажет вам всю правду.

Он усмехнулся, и его толстые щеки затряслись как студень:

– Она была вполне нормальной, когда повторяла свои показания в моем кабинете. Я не увидел даже последствий шока. Так что ты зря надеешься. Тебе не уйти от наказания.

Я дернул плечом:

– Что ж, поживем – увидим. А пока отведите меня в камеру. Я больше не скажу ни слова без адвоката. Это право у меня еще никто не отнимал.

Майор пригласил конвойного и бросил, не глядя на меня:

– Увести.

Глава 55

Ялта, 1903 г.

Убедившись, что Шталь исполнил ее просьбу, Мария сытно пообедала и вышла на набережную. Впервые в жизни она наслаждалась одиночеством и даже не думала о том, что волновало ее несколько дней назад: достанутся ли деньги Владимира его жене и кто станет следующим, готовым взять ее на содержание.