Дьявол, я пришла договориться! (СИ)

Брови Эрия слегка дергаются, а потом он отпускает меня на волю. Сползаю по стене и лишь в последний миг нахожу пятками выступ, в который и упираюсь, чтобы окончательно не присесть на стеклянный пол.

‒ Сколько ты помнишь? — спрашивает котик. (Ангел? Парень? Зашибись опупенный юноша?)

Башкосшибательная бита растворяется в воздухе. Кажется, это хороший знак.

‒ Достаточно, ‒ охотно делюсь я. В то же время ощущаю толику разочарования от того, что Эрий больше меня не держит. Оказывается, есть в этом особая прелесть — когда симпатяжка тебя в стену вжимает.

Или у меня слишком мало опыта по части романтических взаимоотношений.

‒ Последнее, что ты помнишь?

Меня разглядывают с повышенным вниманием. Как загустелую грязь, налипшую на лобовое стекло.

‒ Последнее… Легион кожистых тварей, состоящих в клубе «мясоед мясоеду — друг, брат и товарищ», активно пытался затащить меня в свою секту. Предположительно, в качестве мяса.

‒ Нет, я не про то, что случилось в Преддверии. — Эрий беседует со мной в умиротворяющей манере, а сам то и дело бросает быстрые взгляды на окружающие нас стены. По мне, те никак не изменились. Сияние «светлячков» внутри все такое же ровное. — Хорошо, начнем сначала, бесхо… белянка.

‒ Уже лучше, ‒ одобряю я. — Но все же предпочту остаться Милой. Не по характеру, но по образу мыслей. В общем, имя я уже озвучила. Не особо меня устраивающее, но все же мое.

‒ То, что покидает Великое Тело и попадает в шкатулку фасовщика, не носит имен. — Эрий качает головой. — Без обид, девочка. Это всего лишь установленный факт.

‒ Значит, факты у вас — одна большая чушь. — Развожу руками и, отогнув до упора большие пальцы на руках, указываю ими на себя. ‒ Принцип действия этого вашего Великого Тела я примерно поняла. Однако личность и индивидуальность мои не стерты. Имя при мне, да и деформаций нет и в помине. И Ацетон так и не сумел засунуть меня в свою дамскую сумочку.

‒ Ацетон… ‒ задумчиво повторяет за мной Эрий и чуть слышно хмыкает. — Верно. Поэтому-то я и приложил столько усилий, чтобы вытащить тебя с нейтральной территории. Если прислужник темных величий не смог сходу предъявить на душу свои права, то посланники света обязаны немедленно оградить ее от вторичных поползновений. Тем не менее… ‒ Парень хмурится. — О душах, находящихся в опасности, мы заранее получаем сигнал. Всегда. Но ты — другое дело. Не реши Ацелестий почесать свое эго и прибегнуть к моей помощи, то я бы не пересек Границу. Сегодня на той стороне мне, фактически, нечего было делать.

‒ Что ж, тогда спасибки, что прилетел. — Стучу костяшкой пальца по стеклянному полу ‒ крепкому, будто отполированный камень. — А иначе меня бы съели. А, может, разорвали? Или как там обычно падальщики простой народ в растворенную жижу для прослойки миров превращают?

А если поразмыслить, кожистые гомункулы молодцы. Своими силами организуют безотходное производство. Честь и хвала трудягам.

‒ Ты — не грешная душа, так? — Эрий, похоже, подустал бродить вокруг да около, а потому и задает вопрос прямо в лоб.

‒ Вам, дяденька ангел, с вашей ангельской колокольни виднее. — Пожимаю плечами и выдергиваю нитку с распушившегося края джинсовой ткани вокруг длинной дыры, оставшейся от острых когтей. — По моему мнению, я душка. Но мое мнение может не совпадать с мнением общественности. Так и зафиксируйте в протоколе, пожалуйста.

‒ Будь ты гнилью, бубенцы выжгли бы на тебе раны, а не одарили бы печатью, ‒ выслушав меня, продолжает рассуждать Эрий. — И талисманом ты тоже не сумела бы обзавестись. Бесконечная обитель, ‒ он кивает на прозрачные стены, ‒ в твоем присутствии тоже спокойна.

Прекрасный вывод. Согласна на все сто пятьсот процентов. Понятное дело, что все это — одно большое недоразумение и мне здесь совсем не место. Так что пора пробивать себе путь наверх. Или вниз? Короче, в мир асфальта, бетона, загазованного воздуха и жутких процентов по кредитам.

‒ Э-э-эм… Есть ли вероятность того, что я еще не двинула кони? В смысле, что я — не отдельная душа, а душа с полноценным туловищем и набором необходимых конечностей? Что я еще жива?

Вот это речь! Целая откровенность. По крайней мере, для Эрия. Тот подается вперед и напряженно прищуривается.

‒ Что ты имеешь в виду?

‒ Не уверена, что это такая уж редкость ‒ отсутствие воспоминаний, но, честно говоря, не помню, чтобы я и правда погибла.

‒ Тогда что ты помнишь? — требует ответа Эрий.

‒ Помню, что придержала на улице грабителя, сумела отвоевать сумочку для незнакомой бабули. А та, видимо, решила, что мы с тем типом заодно. И побила меня спасенной сумкой и мимоходом, кажется, прокляла. Кричала что-то про Ад и все дела. А очнулась я уже в желудке великой дылды червячной наружности. Ой…

Прикосновение ладони к моему лбу становится для меня абсолютной неожиданностью. Я замираю, погружаясь в ощущение прохлады на коже. Пальцы котика скользят по моей щеке, а затем он чуть приподнимает мой подбородок.