Дьявол во мне

– Мое раскаяние – это ваш приговор, Гренуй. И сейчас, спустя девять лет, я смогу воспользоваться своим умением. Я уходил в музыку, чтобы воспитывать в себе Творца, а если бы я уходил в себя, то воспитывал бы только Дьявола. И кто знает, что бы уже к этому времени произошло, ведь я самый идеальный убийца из всех убийц в этом мире. Мы похожи с вами, Гренуй, и не похожи одновременно. Вы обнаружили в себе монстра и стали счастливы, а я обнаружил монстра и стал несчастен. Все эти годы я учился держать его на цепи, меня лечила музыка, а вас… вас, возможно, лечила бы молитва или родная дочь. Но вы не захотели и сами сделали свой выбор. И знаете, вы пошли самым легким путем. Как говорил Оскар Уайльд: «Единственный способ избавиться от искушения – это поддаться ему». Боже, как же я рад, что выговорился в конце концов…

Старик тем временем встал с кровати, подошел к письменному столу и достал из шкафчика нож. Красивый нож, с обмотанной кожей рукояткой и толстой сталью с чуть закругленным кончиком. Наверное, ручная работа.

– Теперь можно тебя наконец убить, Ганс Кристиан?

– Марк говорил, что есть люди, которых невозможно перевоспитать, их нужно убивать. Очень жаль, что вы не написали чистосердечное признание. Я рад, что со мной произошло «это» в двенадцать лет, иначе я бы не лежал сейчас здесь, а для того, чтобы сосчитать количество ваших жертв, пришлось бы использовать больше пальцев, чем есть на одной руке.

Он подошел ко мне и провел холодной сталью по моей щеке.

– Передайте моему учителю от меня привет.

Тело Гренуя свалилось на меня. Нож выскользнул из рук и упал возле моего лица, но меня не ранил. Я постарался скинуть из себя «балласт», эту тушу грязного старого животного, которое отправили на скотобойню. У меня получилось, правда, не сразу.

Немного проползя вперед и перекатившись на бок, я смог нащупать руками нож за спиной. Спустя некоторое время мне удалось перерезать веревки на запястьях, а дальше уже дело было за малым…

Я вошел в эту церковь, как призрак. Я, как призрак, покинул ее. На следующее утро его труп обнаружат. Скорее всего, прихожане, а может быть, и полиция. Но это уже не важно.

Выбравшись на улицу, я достал желанную сигарету и закурил. Вокруг – ни души. Мне вдруг захотелось вернуться к дому Линды Олбрайт, к рыжеволосой любительнице правды, такой же наивной дуре, как я. Чтобы сказать ей: «Спи спокойно, тот человек больше никогда тебя не побеспокоит» – и обнять ее изо всех сил. Но я не стал этого делать, иначе все нити однажды приведут полицию ко мне. Надеюсь, если это и случится – если мой голос запомнил священник Иоанн, а лицо – Линда Олбрайт, – то не в ближайшее время.

Я направился в отель, чтобы забрать ноутбук, телефон и вообще свои вещи. Прошел мимо кладбища, скоро здесь будут хоронить двух людей. Точнее – одного человека и одно животное.

Единственным призраком у кладбища был я.

* * *

Ночью того же дня я открыл дверь в квартиру Марка своим ключом и неслышно вошел внутрь. Разулся у входа и обнаружил две пары обуви: одна – Марка, вторые туфли – женские.

Его сестра уже спала. Да, на том самом диване, на котором спал я. И, как я и предполагал, крышка пианино была открыта. Ничего, пусть играет, если душе угодно. Я тихо затворил дверь в гостиную и заглянул в спальню Марка, он тоже спал. Я зашел внутрь и присел на край кровати.

Спустя какое-то время Марк открыл глаза и, мне показалось, едва не вскрикнул.

– Тс-с, это я, Марк. Не пугайся.

– Домиан…

И он обнял меня изо всех сил, как своего родного брата, которого сто лет не видел. А ведь прошли всего одни сутки. «Спасибо-спасибо, я тебя тоже очень ценю. И очень счастлив, что встретил в своей жизни».

Наконец он ослабил хватку.

– Домиан, я тебе сейчас все расскажу.

– Я все знаю, Марк, лучше обними меня еще раз.

Он хмыкнул, опять становясь прежним Марком, но все-таки обнял меня своей крепкой хваткой. Силой объятия он говорил мне, что я тоже ему нужен.

Мой отец, вместо того чтобы обнимать меня, давал читать книги. Наверное, поэтому сейчас мне больше всего на свете не хватало объятий. Отцовских, братских. Объятий Марка.

Я действительно почти все понял сам. В тот день, когда Гренуй убил свою первую жертву, сестра Марка тоже совершила преступление. И как потом они мне сознались, тоже убийство. На всякий случай я не стал уточнять подробности – сознательно ли, по неосторожности ли, самооборона ли. В общем, убийство девушки в церкви стало отличным предлогом, чтобы обеспечить Элизабет надежное, железное алиби. Вот только Марк не рассказал мне тогда, что в полицейском отделении все, разумеется, удивились, узнав, что его родная сестра, выгуливая собаку тем проклятым утром, видела измазанное кровью лицо дьявола в окне церкви.

Я видел дьявола и у него были человеческие глаза… А эта семейка убийц, ну и угораздило же меня!..

Я остался у Марка, а на следующее утро, когда я мирно спал на его кровати, (потому что спать мне больше было негде), меня разбудил телефонный звонок. Марк сказал, что они нашли убийцу, точнее, его тело. И улики – бутылки с «вином».