Диетлэнд

– Я просто заскочила поздороваться. Надеюсь, у тебя все хорошо, – сказала она, нервно покусывая кончик своих солнечных очков.

– Бывало и лучше, – выдохнула я. – Как поживаешь? Как Лита?

– Лита больше на меня не работает. Не спрашивай о ней.

– Что случилось?

– Я бы предпочла об этом не говорить. Кстати, спасибо за список статей для грядущих выпусков Daisy Chain. Это, конечно, обычный шлак, который они фигачат из месяца в месяц, но продолжай снабжать меня информацией. Мне нравится быть в курсе дел.

– Боюсь, я последний человек в штате Китти, которому будут хоть что-то рассказывать, – ответила я, не признаваясь, что перестала отвечать на письма.

– Да, но ты единственная, кому я могу доверять, так что будем рады тому, что имеем.

Она улыбнулась, несколько чопорно, и двинулась ко мне, намереваясь, видимо, клюнуть в щеку, но ее губы приземлились где-то за ухом, около линии роста волос. На мгновение я почувствовала, как ее рука обнимает мою талию, а дыхание шевелит волоски на шее. Она, казалось, вдыхала меня. Оторвавшись, она прощебетала что-то вроде «Было приятно столкнуться с тобой, как всегда» и вылетела за дверь.

Марло, которая наблюдала за всем этим, протянула:

– Без комментариев.

Мне оставалось только гадать, что же случилось с Литой. Джулия хотела, чтобы я снабжала ее информацией, но сама не рассказывала мне практически ничего.

Я последовала за Марло в гостиную. Комната была еще краснее и ярче, чем мне помнилось; все равно что находиться внутри вишневого леденца. Она уложила дремлющего Текса на диван, где он сразу же свернулся клубочком. Посреди комнаты стоял перевернутый пластиковый ящик, и Марло указала мне встать на него.

– Давай посмотрим, что ты принесла. – Она взяла мою сумку и вытащила белое поплиновое платье. – Ну с этим вроде не должно быть проблем. Не возражаешь, если мы тебя измерим?

К нам подошла женщина с сантиметровой лентой и блокнотом.

– Знакомься, это Руби Рамирес, – представила ее Марло.

Я вспомнила, что слышала имя Руби из уст Верены – это та женщина, что привезла из Парижа диетический препарат «Отуркенриж».

– Привет, – поздоровалась Руби, и я ответила на приветствие. Пока она обворачивала ленту вокруг меня, я почувствовала себя призовым бычком. Весили мы с ней, наверное, одинаково, но она была невысокой. Ее волосы были выбриты с одной стороны, с другой – ниспадали черной волной до плеч, остроконечная челка выкрашена в лазурный цвет. На Руби были короткие шорты и майка, ее оливковые конечности окольцовывали валики жира; на ум мне пришла ассоциация с Бибендумом – надувным человечком из автомобильных покрышек, символом компании «Мишлен». Я бы никогда не решилась на такой наряд.

Руби не объяснила, почему снимала с меня мерки, но если она собиралась сшить платье, подобное белому поплиновому, под мой размер, она зря теряла время. Я не собиралась носить платья Алисии в теле Плам. Я вообще не собиралась носить красивые платья, пока не стану худышкой, но вслух ничего не сказала. Мне нужно было выдержать это «повышение коэффициента сексуальности». Тогда двадцать тысяч скоро будут моими.

– Руби сшила для меня несколько платьев, – вставила Марло. – «Сделай сам», как говорится. Но я предпочитаю называть это «ТИМ» – «Трахни индустрию моды», или «ССС» – «Секс своими средствами».

Никогда не слышала, чтобы кто-то столько раз за день повторил слово «секс», да еще и при стольких разных обстоятельствах. Я не сомневалась, какое слово будет у Текса первым. Да и имя его подозрительно рифмовалось со словом «секс».

Руби болтала, пока снимала с меня мерки, рассказывала, что вместе с Вереной выступает против продажи и производства «Отуркенрижа» и подобных препаратов. Она поделилась, что прежде чем стать активисткой, работала «безголовой» моделью «плюс-сайз». Ее модельное агентство сколотило состояние, продавая фотографии и видеоматериалы с Руби ведущим информационным организациям. Особенно новостными программами были востребованы кадры, где Руби – точнее, ее тело, от шеи до ног, – прогуливалась по улице в замедленном темпе с рожком мороженого или хот-догом в руке, пока голос репортера озвучивал ужасающую статистику о росте объема талии, диабете второго типа или говорил что-то вроде «Эпидемия ожирения – угроза полного уничтожения американцев». Снимали, как Руби изо всех сил пытается встать со скамейки в парке, со стула в ресторане или с кресла в самолете. Советы по диетам мелькали на экране над стоп-кадром ее попы, которая, по словам самой Руби, выглядела так, будто обтянута километрами джинсовой ткани. Лицо Руби так никогда и не показали. Но ее карьера в качестве «безголовой модели эпидемии ожирения» была настолько успешной, что в индустрии ее прозвали «Мария-Жируанетта».

– Я бросила модельный бизнес, чтобы стать активисткой, – сказала Руби. – Все мы в молодости совершаем поступки, о которых потом жалеем, верно?