Дикая Флетчер

– Могу я задать тебе серьезный вопрос?

Проходит мгновение, прежде чем папа отвечает:

– Конечно, малая. – Использует ласковое обращение, но неохота в его голосе безошибочна.

– Ты неравнодушен к Джулии Робертс?

– Э… – Отец испускает дрожащий вздох облегчения, а затем усмехается. – Я не знаю. А я неравнодушен?

Я знаю, чего он испугался: что я буду выпытывать у него информацию о его диагнозе, о его прогнозе. Что я захочу узнать, не вызваны ли эти частые приступы кашля, которые были у него в последние пару дней, чем-то большим, чем сырой воздух и бег по полю. Правда в том, что в последнее время я обнаруживаю, что мне хочется думать и говорить о предстоящей борьбе не больше, чем ему, а именно – совсем не хочется.

– У тебя есть все фильмы, в которых она когда-либо снималась, как на видеокассетах, так и на DVD. Так что, да, я уверена, что ты неравнодушен к ней.

Губы отца растягивает задумчивая улыбка.

– Ее смех. Он напоминает мне смех Сьюзан.

Я хмурюсь, глядя на титры фильма «Красотка», которые идут по экрану телевизора, и пытаюсь воспроизвести звук смеха по памяти.

– Я никогда не замечала этой связи, но ты прав, что-то такое есть.

У мамы один из самых ярких смехов, заразительная мелодия которого разносится по комнатам и обрывает фразы незнакомцев, пока они ищут источник.

– Знаешь, именно это заставило меня представиться ей в тот вечер. Я услышал ее раньше, чем увидел. А потом я увидел ее и подумал: «Я должен набраться смелости и познакомиться с этой женщиной, даже если это будет последнее, что я когда-либо сделаю». – Папа некоторое время рассматривает свои руки в тихой задумчивости. – Она жила здесь, наверное, полгода или около того, когда я впервые заметил, что давно не слышал этого смеха.

– Ты все еще любишь ее?

– Ох, малая. То, что было у нас с твоей мамой… – Его голос затихает, когда он качает головой.

– Я знаю. Это никогда не сработало бы. Это не может сработать. Это не сработает. Я поняла. Но ты все еще любишь ее?

Папа делает длинную паузу.

– Я всегда буду любить ее. Всегда. Я бы хотел, чтобы этого было достаточно, но это не так. Какое-то время я верил, что Сьюзан передумает и прилетит обратно. Знаешь, проведет несколько месяцев с семьей, а потом вернется ко мне после оттепели.

– А она надеялась, что передумаешь ты и прилетишь к нам.

– Ага. Ну… как я уже сказал, эти отношения никогда бы не сработали. Я рад, что она нашла человека, который ей подходит. И тебе.

– А что насчет тебя?

– Хм?

– Другая женщина.

– О… – Папа медлит. – Я попытался однажды, с другим человеком, который много значит для меня. Но мы оба довольно быстро поняли, что трудно наладить отношения, когда центральное место в них уже занимает другая женщина. Это было бы несправедливо по отношению к тому человеку, если бы ей пришлось соревноваться со Сьюзан, а я, кажется, не спешу двигаться дальше. Думаю, брак просто не для меня.

– Ты говоришь об Агнес?

– Боже. – Отец трет глаза, а затем усмехается. – Ты действительно беспощадна ко мне сегодня, так ведь?

– Прости.

– Нет, все в порядке. Хорошо, что мы говорим об этом. Говорить очень важно. Хотел бы я побольше говорить тогда, в те времена. – Он вздыхает. – Мейбл не было и двух лет, поэтому она не помнит. Наши отношения с Агнес никогда не были официальными или глубокими. Просто несколько долгих разговоров, несколько мыслей о том, что, возможно, что-то может получиться.

– А затем не получилось?

Губы отца сжимаются в задумчивости.

– Агнес – это все, что я хотел бы видеть в своей жене. Она добрая, веселая и терпеливая. Она любит свою семью и Аляску. Она заботится обо мне, даже если я не прошу ее об этом. Честно говоря, я не знаю, что бы я без нее делал. Когда-нибудь она станет потрясающей женой.

Я жду «но», которое висит в воздухе. Хотя, думаю, я уже слышала его раньше.

«Да, но… Я не Сьюзан». Так сказала Агнес в мой первый вечер. В ее голосе не было горечи. Скорее принятие этого факта.

Папа вздыхает.

– Я постоянно говорю ей, что она должна найти кого-нибудь. К ней проявляли интерес и другие мужчины. Но она никогда не уделяла им времени. Я думаю, она становится такой же закостенелой, как и я. Так что… мы все просто продолжаем жить, как живем.

– Я думаю, это здорово – то, как все здесь устроено. То, как вы все заботитесь друг о друге. Я имею в виду, Мейбл носит тебе ужин… ты оставляешь кофе для Джоны каждое утро… Это мило. Это похоже на семью.

– Да, ну… – Отец почесывает седую щетину, покрывающую его подбородок. – Они – моя семья.

– Я рада знать, что здесь есть люди, которые заботятся о тебе.

«Которые позаботятся о тебе, когда я уеду».

– И что я узнала их поближе.

Папин рот кривится в задумчивой хмурой гримасе.

– Даже Джону?

– Даже его, – неохотно признаю я и закатываю глаза.

Джону, который, к счастью, сегодня обходил меня стороной, помогая папе и Агнес перекраивать расписания полетов после вчерашних задержек, пока я пряталась в углу в наушниках, заканчивая страницу с исторической справкой «Дикой Аляски» с фотографией моих бабушки и дедушки, стоящих рядом с самым первым самолетом, который они купили.