Дикая одиссея. 6 000 км по Сибири, Китаю и Монголии с моими собаками

Я обнимаю Бюрку. Она закрывает глаза от удовольствия. Квест, которую я поставил в пару с Бюркой, ревниво пытается привлечь к себе мое внимание. Я приближаю лицо к ее носу и легонько дую ей в ноздри.

— Я рассчитываю и на тебя, Квест.

Я ласкаю ее, и она реагирует на это в характерной ей жеманной манере — елозит задом по снегу. Я иду назад вдоль упряжки, чтобы взглянуть на двух братьев — Хэппи и Кали. Они самые юные в моей шайке искателей приключений.

Затем я иду к Камику — козлу отпущения всей своры. Рядом с ним я поставил Казана, тоже довольно покладистого пса, который сейчас, однако, не может усидеть на месте и скулит от волнения, едва не переходя на лай.

Наконец я подхожу к Юнику — трудяге, который стоит в паре с Мивуком. Мивук тоже отличается неутомимостью в беге. Он прирожденный марафонец.

По мере того как я приближаюсь к саням, собак все больше охватывает истерика. Тон задает Дарк: он не может больше терпеть и принимается исступленно выть. В свою очередь Вольф, вожак, делает сильные рывки вперед, тем самым пытаясь сдвинуть сани, но они удерживаются на месте с помощью веревки, снабженной фиксатором.

Она в конце концов не выдержит, эта веревка, какой бы крепкой ни была, если я не тронусь в путь в ближайшие минуты! И стартовать мне, похоже, придется не на санях, а прямо-таки на настоящей ракете!

Собачья упряжка, запряженная парным способом

Сани удерживаются на месте с помощью веревки, снабженной фиксатором

а) фиксатор: б) деталь фиксатора: 1 — нужно дернуть за веревку; 2 — фиксатор открывается: 3 — веревка отпущена; в) функционирование фиксатора

На первых километрах путь будет пролегать по труднопроходимой местности, на которой полно препятствий: скалы, стволы рухнувших деревьев, лед… Однако отступать поздно. Для начала своего путешествия от берега океана я не нашел ничего лучшего, чем эта «хаотичная» местность. Теперь я об этом жалею, но что-то менять времени уже нет. В крайнем случае мне придется еще не раз и не два сталкиваться с подобными трудностями, пока я буду преодолевать те шесть тысяч километров, что отделяют меня от озера Байкал.

Является ли такое начало путешествия символичным?

Когда я занимаю свое место и аккуратно ставлю ступни сверху на полозья саней, из всех собак ко мне поворачивает морду одна лишь Бюрка. Она ждет приказа, который, как она догадывается, вот-вот прозвучит. Собаки в коллективном приступе истерии ударяют лапами по замерзшей земле. Биение моего сердца резко ускоряется, его удары совпадают с ударами собачьих лап о землю, эхом отдаваясь в висках. Мое волнение растет. Его усиливает стресс, неизменно возникающий перед самым началом подобных путешествий…

Я дергаю за фиксатор и в то же мгновение радостно кричу: «А ну-ка, собачки, вперед!»

Произнеся эти слова, я замечаю, что в моем голосе отчетливо ощущаются перемешавшиеся друг с другом волнение, радость и тревога… Я осознаю, что этот денек будет нелегким. По крайней мере, его первая половина.

Собаки устремляются вперед, словно наконец-то выпущенные из натянутого лука стрелы. Где-то за спиной я слышу радостные крики зевак, собравшихся посмотреть на то, как мы отправимся в путь. Согнувшись, напрягшись и поставив ногу на тормоз, чтобы подправлять направление движения саней, я концентрируюсь на том, чтобы умело выполнить первый поворот, за которым тут же следует второй. Я едва не налетаю на большой пень, когда мы мчимся по тропе, на которой то и дело выпирают из земли покрытые льдом камни. Бюрка прекрасно знает команды, относящиеся к изменению направления движения: «джи» — «направо», «йап» — «налево».

— Джи! Да, хорошо, Бюрка. А теперь — йап!

Бюрка идеально выполняет команды, понимая, по-видимому, что местность тут вообще-то опасная. Невзирая на это, мы движемся довольно быстро, и мне не удается притормаживать упряжку, потому что тормоз не может погрузиться достаточно глубоко в тонкий слой обледеневшего снега. Сани поворачиваются на одном из полозьев, скользят по льду, ударяются о валун в тот момент, когда собаки начинают совершать новый поворот, и это каким-то чудесным образом восстанавливает равновесие и уберегает меня от очень опасного падения.

Я делаю еще два довольно крутых поворота, а затем — к моему облегчению — начинается длинный прямолинейный участок пути слегка в гору, который собаки преодолевают так резво, будто бегут вниз по склону. Они замедляют ход лишь после того, как оказываются на голом льду, покрывающем реку Тумнин, по которой нам предстоит проехать более двадцати километров, прежде чем свернуть в горы.