Дикая одиссея. 6 000 км по Сибири, Китаю и Монголии с моими собаками

И вот я вижу этого охотника, внешность которого мне описывали Ален и Фабьен. У него открытое, жизнерадостное лицо, и взглядом знатока он оценивает мускулатуру собак.

— Быстро домчались твои собаки!

Николай проходит от одной собаки к другой, с восхищенным видом покачивая головой. Будучи очень хорошим охотником, он способен по достоинству оценить крепость мышц собаки. Он рассказывает мне, что территория, на которой он ставит капканы и которую оберегает от браконьеров, изобилует дичью. Он проводит здесь очень много времени как летом, так и зимой, ночуя в хижине, что стоит в одном дне пути на мотосанях от маленькой деревушки Страсхион, где живут его жена и двое сыновей. Крепко сложенный и привыкший к физическим нагрузкам, связанным с жизнью в лесу, Николай говорит, что чувствует себя по-настоящему счастливым только здесь, в тайге, и я понимаю его лучше, чем кто-либо другой.

Я рассказываю ему поочередно о каждой из своих собак, отмечая роль, которую играют Вольф, вожак своры, и головные собаки (то есть те, что бегут во главе упряжки) — Бюрка, Квест и Мивук.

— А разве вожак своры бежит не во главе упряжки?

Я объясняю, что так бывает редко. Вожак своры — это собака, которая занимает высшее место в иерархии и заставляет остальных подчиняться. Обычно таковой является самая сильная собака или, по крайней мере, та, которую все признают главной. Это наглядно проявляется в демонстрации «доминирования — подчинения», что имеет для своры ездовых собак такое же значение, как и для волчьей стаи.

Собак, двух или всего одну, которым предоставляется право бежать во главе упряжки, выбирает человек, тогда как вожак захватывает власть в своре сам, без какого-либо вмешательства со стороны людей. Головные собаки обычно представляют собой очень общительных существ, легко вступающих в контакт с человеком и обладающих тем уровнем интеллекта, который позволяет им быстрее других научиться понимать сначала простенькие команды, относящиеся к изменению направления бега, а затем и более сложные, связанные с выполнением поворота на сто восемьдесят градусов и преодолением трудных участков пути. Это собаки, способные проявлять инициативу, например, на замерзшей реке, крепкий лед на которой образовался не везде; тогда погонщик собачьей упряжки предоставляет им право самим выбирать маршрут. Некоторые из головных собак обладают незаурядными способностями, среди моих, к примеру, можно выделить четырех: Очум, Вульк, Чип и Таран.

Бюрка и Квест — хорошие головные собаки, однако они еще слишком молоды, им не хватает жизненного опыта и, возможно, таланта для того, чтобы претендовать в данное время на какую-либо «незаурядность» (качество, которое некоторые погонщики собачьих упряжек совершенно необъективно приписывают любой собаке, способной поворачивать по приказу человека направо или налево). Мивук еще только учится, но он хороший ученик.

Моя собачья упряжка состоит из молодых собак в возрасте от полутора до трех лет. Данная экспедиция является их первым путешествием за пределами истоптанных тропинок Веркора, и им предстоит здесь очень многое узнать и много нового для себя открыть. Каждый день им придется сталкиваться со множеством непривычных ситуаций, что будет способствовать обогащению в плане опыта, заставит их повзрослеть и приобрести большую уверенность в себе. Примером тому может служить сегодняшний день, когда им впервые в жизни пришлось бежать по голому льду.

Сегодня вечером, разгружая сани, которые я снарядил в той же манере, в какой неизменно делаю это вот уже тридцать лет, и на которых всегда лежат одни и те же предметы, я совершаю привычные для себя движения и произношу привычные для себя слова — так, будто продолжаю все то же непрерывное путешествие, предыдущими этапами которого были Аляска, Канада, Лапландия, Сибирь…

У меня складывается впечатление, что по мановению волшебной палочки куда-то исчезает вся та — совершенно другая — жизнь, в которой я не мчусь на собачьей упряжке по заснеженным просторам. Мне кажется, что здесь я сбрасываю с себя свой тесный костюм — а заодно и все то, что связывает меня с ним невидимыми ниточками, — и облачаюсь в удобную одежду путешественника. Еще мне кажется, что с помощью каких-то волшебных приемов создания коллажей все мои путешествия склеиваются в одну грандиозную одиссею, состоящую из нескольких сменяющих друг друга этапов. У меня возникает ощущение, что я, однажды отправившись в путешествие, никогда из него не возвращался: уж больно легко во мне восстанавливаются выработанные ранее навыки, позволяющие действовать быстро и эффективно, когда я снова начинаю заниматься тем, что надеваю упряжь на собак, нагружаю сани, развожу костер, плавлю лед или готовлюсь к ночлегу под открытым небом. Я нахожусь здесь, на Севере, то есть у себя дома. Да, это мой дом, и я чувствую себя здесь так же хорошо, как в другой своей жизни, той жизни, к которой вернусь через несколько месяцев.