Дикая одиссея. 6 000 км по Сибири, Китаю и Монголии с моими собаками

Я с наслаждением выпиваю большую чашу восхитительной смеси молока и чая, однако вынужден отказаться от алкоголя и чая, которые мне предлагают. Это явно разочаровывает и очень сильно удивляет хозяев юрты, полагавших, что раз уж я вчера так мало выпил и «ничего» не съел, то сегодня утром постараюсь наверстать упущенное. Однако мне, к счастью, удается быстренько сменить тему нашего общения: я начинаю щелкать фотоаппаратом то одного, то другого из своих сотрапезников и показывать им получившиеся снимки на цифровом экране. Каждый из них настаивает на том, что должен лично сфотографироваться со мной хотя бы один раз, и я с удовольствием соглашаюсь ради этого выйти из юрты и насладиться великолепной утренней погодой.

Я связываюсь с помощью спутникового телефона с Пьером и Арно и сообщаю им свои координаты, которые показывает устройство GPS. Мои друзья говорят, что попытаются разыскать меня и проложить для нас новый маршрут по степи: я объяснил им, что не могу дальше ехать по реке, ледяная поверхность которой становится все более труднопроходимой и опасной, и что необходимо, как это уже бывало раньше, срочно найти какой-нибудь другой маршрут…

После того как Пьер и Арно долго петляют и с большим трудом и страхом преодолевают некоторые подъемы, спуски и овражки, им в конце концов удается добраться до этого кочевья, но приезжают они с плохой новостью: снега везде катастрофически мало. Кроме того, степь если и покрыта тоненьким слоем снега, то крайне неравномерно, а в некоторых местах нет и его.

— На первых пятидесяти километрах перед тобой будет немного снега, а затем начнется песчаная дорога, которая покрыта снегом лишь частично, — с немного раздосадованным видом рассказывает Арно. — Потом ты окажешься на бескрайней равнине, с которой ветер сдул почти весь снег.

— А какой там грунт?

— Трава, песок, кое-где камни.

— А много их, камней?

Пьер и Арно переглядываются.

— Трудно сказать… Мы ведь не всматривались в каждую пядь земли.

Я по собственному опыту знаю, как бывает трудно оценить качество скольжения по той или иной местности, а также степень опасности тропы для саней, так как для этого необходимо учитывать довольно много факторов. Поскольку у них есть автомобиль, мы с Арно отправляемся на разведку, рассчитывая проехать километров двадцать.

Тщательно изучив местность, я взвешиваю все «за» и «против». Арно, заметив мои сомнения, ждет вердикта, который я оглашаю, когда мы решаем повернуть назад:

— Сани, должно быть, будут хорошо скользить по мешанине из травы и снега. Кроме того, камней здесь, насколько я вижу, мало. Тут ехать будет лучше, чем по реке. Я попытаюсь проехаться здесь завтра, и тогда посмотрим, что делать дальше.

19

Рано утром весь клан, одетый в праздничные одежды, уже собрался и помогает мне надевать упряжь на собак, собирать вещи и укладывать их на сани, где — невзирая на возражения с моей стороны — уже лежит мешок, наполненный сушеным мясом, пирогами и хлебными лепешками. Мы долго обнимаемся, понимая, что наверняка никогда больше не увидимся, но при этом радуясь, что нам довелось пообщаться, что в нашей жизни был этот замечательный день, когда мы встретили много новых людей и который будет связан в нашей памяти со множеством интересных событий. Поскольку меня пригласили погостить во все соседние кланы, я предчувствую, что в ближайшие ночи не придется много спать под открытым небом. Поскольку сейчас праздник и все ездят друг к другу в гости, известие о моем появлении очень быстро распространилось по степи.

— Представляете, к нам, наверное, приедет француз с десятью собаками и санями!

— Санями?

— Да. Эти сани тянут десять собак, которые мчатся со скоростью лошади, скачущей рысью, и способны бежать с такой скоростью в течение шести, восьми и даже десяти часов!

— Десяти часов?

— Да. Собаки этого странного француза могут пробежать за один день больше ста километров!

— Невероятно! А куда он направляется?

— В Баширет. А затем через Хэнтийские горы аж до самого озера Байкал.

— И откуда он едет?

И так далее, и тому подобное… Если тот, кто рассказывает, чего-то не знает об этом французе (о котором он узнал от кого-то еще, который, в свою очередь, тоже узнал о нем от кого-то еще), то попросту начинает фантазировать, расхваливая собак и их погонщика и сочиняя мне репутацию, не имеющую никакого отношения к реальной действительности данной экспедиции, которая не несет в себе ничего героического. Это ведь всего лишь длинное путешествие, в котором, если кто-то и заслужи вает похвал, так это только мои собаки.