Дикая охота. Колесо (СИ)

Луна роняла холодный свет на спящий мир. Точнее, просыпающийся… Лес оживал ночью, меняясь, превращаясь в мир тайн и запутанных тропинок. Под босой ногой ведьмы не гнулась трава, не сминались хрупкие лепестки цветов… Ветер мягко колыхал распущенные волосы женщины, серебристые лучи луны вплетались в длинные пряди волшебными нитями. И звезды на небе мерцали драгоценными камнями… В глубине леса тут и там мелькали крохотные сполохи голубоватого сияния – то ли светлячки, то ли болотные огоньки, выбравшиеся из своих трясин. На паутинах сверкала хрустальным бисером роса, где-то в глуши перекрикивались ночные птицы. Время охоты наступило.

Мара остановилась на небольшой полянке, ярко освещенной молодой луной. Женщина замерла, раскинув руки в стороны, и закрыла глаза. Дыхание ее замедлилось, стало спокойным и глубоким. В кронах деревьев поднялся ветер… Не северный, не южный – иной. Ветер пах колдовством и жуткой силой. Он собирался на кончиках пальцев колдуньи, обвивал ее тонкие белые руки и проникал под кожу. Затем – резко, словно по мановению руки – все стихло. Лишь Мара, так и замершая с закрытыми глазами, слышала, как во всех уголках Гарварнского леса просыпаются ночные охотники. Скоро они придут сюда. Волки всегда приходили к ней.

Вскоре на поляне возник из темноты огромный волк. Он не мигая смотрел на ведьму – беззащитную, безоружную. Он мог бы легко перегрызть ей горло, вонзить клыки в мягкую плоть и разорвать колдунью на части. Однако вместо этого волк подошел к Маре и доверчиво ткнулся влажным носом в ладонь женщины. Та потрепала хищника по холке – так, словно они были старыми приятелями. Впрочем, так оно и было.

- Веди стаю, Тень. Ваше время пришло, до утра – лес в вашей власти.

Волк внимательно взглянул на ведьму. Женщина развернулась и неспешно побрела дальше, к восточным болотам. Хищник проводил ее взглядом, а затем поднял морду к луне. Протяжный вой эхом отозвался среди деревьев, проник в самые дальние волчьи логова. Просыпайтесь, братья и сестры. До рассвета – охота…

Луна скользила хрустальным светом по шершавой коре, пестрящей лишайниками и мхами, на изумрудном бархате которых блестела роса. Свежесть, дурманящая разум, наполнила все тело, и ночной лес раскрывался во всем своем великолепии. В синеватом сумраке можно было утонуть, словно в глубоком омуте – и Мара с головой ныряла в этот омут. Ночью все цвета становились гуще, сочнее, ночью все обретало иные очертания и совершенно странные свойства: ветви превращались в тонкие руки, цветы – в упавшие на землю звезды, камни – в силуэты затаившихся неведомых чудищ. А из-под влажных корней, просыпаясь, появлялись крохотные клубочки света, оберегающие темный лес. Ведьма с самого детства любила убегать следом за болотными искрами далеко в чащобы, и сейчас они радостно льнули к ее рукам, поднимаясь из густой травы навстречу давней приятельнице. Если бы у них были имена – она могла бы назвать каждого, самого древнего и только рожденного.

Мара шла следом за веселой сворой болотных огоньков. Те доверчиво подлетали к ней, путались в волосах, садились на плечи. Некоторые из них взвивались высоко вверх и терялись среди звездных искр, другие растворялись в сумраке, а затем вновь возникали из ниоткуда. Отовсюду доносился шепот, слышный лишь ведьме. Женщина слушала голоса диких духов, чьи глаза мерцали в темноте, за густой завесой листвы. Они наблюдали за ней, глядя сквозь ее кожу. В самую ее суть. Тихое постукивание, перешептывания, странный шелест и эти взгляды были вечными спутниками Мары во время ее ночных прогулок. Чем ближе женщина подходила к болотам, тем ощутимее было присутствие чего-то бестелесного, но живого. Древнего. Сильного.

На восточных болотах всегда царил туман. Густая дымка поднималась от темной воды и заросших болотными травами кочек. В туманах резвились огоньки – их эфемерный свет преломлялся, мерцая всеми оттенками синего, голубого, серебряного и бледно-золотого. Они таяли в седых витках призрачной дымки, оставляя после себя едва заметное свечение. Ведьма каждый раз заворожено следила за их колдовским танцем и наслаждалась царящей здесь атмосферой. Она привычно присела на поваленный ствол, поросший мхом. Сквозь гнилую древесину кое-где уже пробивались острые нити травы, нежные звездочки белозоров и тонкие стебли болотных фиалок. Ведьма прикрыла глаза, позволив себе стать частью тумана, почувствовать каждый листок, каждое бьющееся сердце, каждую ветвь. Она была всем лесом.

Женщина вышла из оцепенения, когда туман опустился ниже к земле и стал прозрачней. Стало быть, до рассвета осталось не более двух часов… Мара вгляделась в темноту за узором ветвей и листьев. Человек, если бы ему вздумалось гулять на болотах в этот час, смог увидеть бы лишь перекрестья веток… а если и увидел что-то еще, принял бы все за игру теней и тумана. Мара же смотрела прямо в глаза одному из здешних духов. Люди звали их болотной нечистью, хоть и считали, что живут они лишь в легендах…