Дикая сердцем

Оскар и Гас с лаем выбегают из сарая. Но как только я выпрыгиваю из грузовика, они успокаиваются и подходят достаточно близко, чтобы обнюхать мою ногу, прежде чем снова убежать.

– Что ты здесь делаешь? – ворчит Рой.

Я продолжаю идти прямо к нему.

– Тебе нравится клубника?

Его взгляд опускается на миску в моей руке, а затем сужается.

– Может быть.

Я подавляю желание закатить глаза.

– Это да или нет, Рой?

Уголок его рта приподнимается.

– Я давно ее не ел, но да, нравится. А кому она может не нравиться?

– Мне,

я не люблю клубнику. И у меня в саду растет целая грядка, оставшаяся от Колетт. Она помыта, почищена и готова к употреблению. – Я протягиваю ему миску.

Какое-то мгновение Рой просто пялится на нее. Прислонив грабли к стене, чтобы освободить руку, он берет миску и ставит ее на маленький столик. Не поблагодарив, замечаю я.

– Тебе лучше ехать, девочка. У меня куча дел. – С этими словами он разворачивается и шаркающей походкой направляется в заднюю часть сарая, к пустому загону для коз.

Подкрепив свою решимость глубоким вздохом, я следую за ним.

– Так, как часто ты доишь своих коз?

Он бросает на меня взгляд.

– Сказал же, не нужна мне твоя помощь.

– О, я знаю. Но мы оба понимаем, что однажды Мюриэль появится здесь, чтобы проверить, как идут дела, и если она поймет, что ты отсылаешь меня домой, то… Думаю, она будет наведываться к тебе дважды в день весь следующий месяц или даже два.

Рой издает нечленораздельный звук.

– Чертова женщина.

– Или она, или я, но кто-то будет здесь, так что выбирай.

Вчера вечером я слишком долго разглядывала наш деревянный потолок, перебирая в уме план действий на сегодня. Угроза присутствием Мюриэль показалась мне гарантированной победой.

Острый взгляд Роя скользит по моим красным резиновым сапогам.

– Как хочешь. Но не мешайся.

– Не волнуйся. Я просто постою в сторонке. И буду наслаждаться твоим очарованием издалека.

Я делаю длинный неторопливый глоток своего латте, отчасти чтобы скрыть любые следы настороженности, которые могут появиться на моем лице.

Жесткий сарказм может подействовать на Роя лишь двумя способами: либо очень плохо, либо очень хорошо. Я надеюсь на последнее, учитывая, что он сам признался, что был «настоящей сволочью».

Прежде чем он поворачивается ко мне спиной, я замечаю, что уголки его рта приподнимаются.

– Тебе, наверное, действительно очень скучно.

И я позволяю себе небольшую победную улыбку.

* * *

– Ладно, ладно… – Я разматываю проволоку, которая обмотана вокруг защелки на воротах загона. Когда я обогнула угол, Зик возбужденно пинал копытом столбик забора, а Бандит забрался на крышу курятника и сидел там. – Простите, я припозднилась. Была у нашего дружелюбного соседа.

Я следила за Роем, пока он все время что-то бормотал, ругался и не давал мне даже наполнить ведро водой, корчась от боли.

Я подпираю калитку кирпичом, и Зик тут же подбегает, чтобы щипнуть медвежий колокольчик на моем ботинке. Бандит вылетает из загона следом за ним. Когда они оказываются на свободе, я запрыгиваю обратно на квадроцикл и направляюсь к саду, со следующими за мной козлом и енотом. В моей сумке на груди болтается аэрозоль, отпугивающий медведей. Теперь, когда я знаю об этом буром медведе, я с повышенной бдительностью осматриваю окружающий лес на предмет движения. Возможно, поэтому я сразу замечаю Оскара, который сидит у линии деревьев и наблюдает за мной издалека, словно уже давно ждет.

Когда я уезжала от Роя, пес был еще там. Должно быть, он побежал сюда в тот момент, когда мои задние фары скрылись из виду.

Я глушу двигатель квадроцикла и слезаю с него, однако Оскар не делает никаких попыток приблизиться; его пронзительный взгляд один раз останавливается на Зике, а затем снова перемещается на меня, не проявляя к козлу никакого интереса.

Он словно часовой на страже невидимых глазу угроз.

И я не могу не улыбнуться. Какая ирония: этот волкопес месяцами терроризировал меня, крадясь за мной среди деревьев, но теперь, когда он здесь, я чувствую себя в большей безопасности.

В тот момент, когда Зик узнает о нашем госте, он начинает шумно блеять, а затем замирает.

* * *

Рой тащит шланг от дома к курятнику, когда я подъезжаю к его грузовику ровно в пять часов вечера.

Он хмуро смотрит на часы.

– Что ты делаешь здесь в такую рань? Я же сказал, в шесть.

– И ты соврал мне, чтобы закончить к моему появлению.

Оскар позволяет мне быстро почесать его между ушами, когда я подхожу. В другой руке я держу пищевой контейнер.

– Я привезла тебе ужин. Это домашняя лапша.

На этот раз по-настоящему домашняя. Я даже добавила тушеные помидоры и свежий орегано из сада.

– Мне не нужна твоя благотворительность, – говорит Рой, однако в его словах нет огня.

– Это не благотворительность. Я сделала слишком много, а я не ем вчерашнее.

Джона, правда, ест, но Рою этого не нужно знать.

Он открывает рот, и я уже готовлюсь к враждебному ответу, но потом он, кажется, передумывает и смотрит на контейнер.

– Ну, это не безвкусная говядина из банки, но сойдет.

Уголки его рта подергиваются.

Неужели Рой только что отпустил шутку?