Дикие сердца (ЛП)

Кто, возможно, хотел, а возможно, и нет, убить меня.

Я нахожусь за тысячи миль от дома, раненая, испытываю ужасную боль, в чужой стране, куда меня привезли в бессознательном состоянии, где я могу умереть от осложнений после огнестрельного ранения, полученного моим телохранителем, или от контрабандной операции на животе, которую я перенесла, чтобы выжить.

Это так чертовски много.

Я снова начинаю плакать, ненавидя себя с каждой падающей слезой.

Слоан не стала бы плакать в такой ситуации. Она бы уже сделала машину для побега из "головы лося" и сожгла хижину дотла.

Когда Мал возвращается в спальню, я лежу, закрыв лицо руками, и судорожно втягиваю воздух.

Он отводит мои руки от лица и смотрит в мои слезящиеся глаза. Затем он говорит что-то, что звучит нежно и успокаивающе, но я не понимаю ни слова, потому что это по-русски.

— Ты же знаешь, я не знаю, что это значит.

— Да. Вот почему я не сказал это по-английски.

— Это что-то нехорошее.

— Ты бы так не думала, если бы знала, что я сказал.

Закусив губу, я смотрю на него снизу вверх. Его мокрые волосы зачесаны назад с лица. Белое махровое полотенце, обернутое вокруг талии, — единственное, что на нем надето. От него пахнет чистой кожей и здоровым мужчиной в расцвете сил, и святым Духом прошедшего Рождества, я не могу смотреть на него ни секундой дольше.

Я закрываю глаза, поворачиваю голову и шепчу: — Зачем ты привез меня сюда?

Он нежно складывает мои руки на груди и садится рядом со мной. Я чувствую, что он смотрит на меня, но отказываюсь открывать глаза. Через мгновение он задает свой вопрос, игнорируя мой.

— Почему ты подставилась под пулю из-за меня?

— Я не знаю.

— Да, это так. Скажи мне правду.

Его голос низкий и настойчивый. Я представляю, как эти красивые зеленые глаза смотрят на меня сверху вниз со своей обычной проницательной интенсивностью, и всем сердцем желаю, чтобы я сейчас не выглядела так, будто спала под мостом.

Я делаю глубокий вдох, выдыхаю и говорю ему нелепую правду таким тихим голосом, что он, вероятно, даже не слышит ее.

— Потому что я не хотела, чтобы ты умирал.

Его молчание долгое и напряженное. Он выдыхает. Затем он подносит мою руку к губам и целует ее, нежно касаясь губами костяшек моих пальцев, переворачивая мою руку и прижимаясь губами к моей раскрытой ладони.

Он встает с кровати, не говоря больше ни слова.

Я слышу, как он ходит по комнате, открывая и закрывая ящики. Его шаги удаляются. Когда они возвращаются, я открываю глаза и нахожу его полностью одетым, в ботинках и всем остальном. Он опускается в большое коричневое кожаное кресло в углу.

Он складывает руки на животе, откидывает голову назад и закрывает глаза.

— Что ты делаешь?

— Пытаюсь спать. Тебе тоже следует.

— Ты собираешься спать в этом кресле?

— Что я тебе только что сказал?

— Как ты можешь спать сидя? Разве в другой комнате нет дивана, на который ты мог бы прилечь?

Он поднимает голову и смотрит на меня. — Перестань беспокоиться обо мне.

— Но…

— Остановись.

Когда он понимает, что я собираюсь снова начать приставать к нему, он хрипло говорит: — Да, там есть диван. Нет, я не собираюсь на нем спать. Мне нужно быть в этой комнате. Мне нужно услышать, если ты закричишь. Я должен знать, если тебе больно или тебе что-нибудь нужно. Не спрашивай меня почему, потому что я тебе не скажу. А теперь давай спать, мать твою.

Его глаза сверкают на мне еще несколько мгновений, пока он снова не закрывает их, и я освобождаюсь от их обжигающей силы.

27

Райли

Сон ужасающе жесток.

Все начинается со стрельбы и становится хуже, повсюду разлетаются кровь и части тел. Я слышу крики и чувствую запах дыма. Здание, в котором я нахожусь, горит. Я пытаюсь бежать, но мои ноги бессильны. Стены загораются, затем загораются моя одежда и волосы. Моя кожа чернеет и отваливается от тела, как горящая бумага.

Я резко просыпаюсь со сдавленным криком, мое сердце бешено колотится.

— Все в порядке. Ты в безопасности. Я здесь.

Мал притягивает меня к своей груди. Он укачивает меня и бормочет успокаивающие слова по-русски, пока я дрожу и хватаю ртом воздух. Прижимаясь к нему, когда сон исчезает, я прячу лицо у него на груди.

Он мягко говорит: — В следующий раз, когда тебе приснится кошмар, напомни себе, что это сон. Это не реальность. Затем скажи себе, чтобы ты проснулась.

— Это не имеет смысла. Как я могу что-то сказать себе, если я сплю?

— Твое подсознание вспомнит, что я тебе говорил. С этого момента ты сможешь просыпаться от кошмаров. Это не избавит тебя от них, но поможет.

Я размышляю над этим, гадая, не снятся ли ему плохие сны, пока он не говорит:— Я собираюсь напонить ванну.

— Ты же недавно разве не принимал душ?

— Это не для меня. Это для тебя. Он отстраняется и проводит рукой по моим волосам. — От тебя воняет.

Я сухо говорю: — Это совсем не помогает.

— Помогает это или нет, но это правда. Выпей немного воды.

Он наклоняется к тумбочке и протягивает мне стакан, который берет оттуда. Он молча наблюдает, пока я не выпиваю половину воды, затем встает и идет в ванную.