Дикие сердца (ЛП)

— Да, я могу. И мне жаль. Я не хочу ставить тебя в неловкое положение. Но ты недостаточно окрепла, чтобы самостоятельно входить в ванну и вылезать из нее или поднять кувшин, чтобы ополоснуть волосы. Сомневаюсь, что у тебя хватит сил даже поднять кусок мыла.

Он кажется искренним, но я все равно прищуриваюсь, глядя на него.

Это человек, который зарабатывает на жизнь убийством людей. Я уверена, что он довольно опытный лжец.

— Я не буду принуждать тебя, — мягко говорит он. — Это твой выбор. Я просто хочу помочь тебе почувствовать себя лучше. Думаю, ванна поможет.

— Значит, я могу попросить тебя отнести меня обратно в постель, и ты это сделаешь?

— Да.

Он не колебался, что ослабляет мою враждебность. Я с тоской смотрю на воду, представляя, каково это — погрузиться в нее. Чтобы смыть с моей кожи запахи болезни и застарелого пота.

— К черту все, — бормочу я. Затем поворачиваюсь и сурово смотрю на него. — Но не делай это странным!

Он достаточно умен, чтобы не реагировать на это.

Когда он отворачивается, это сбивает меня с толку. — Что ты делаешь?

— Ты бы предпочла, чтобы я смотрел на тебя, пока ты снимаешь ночную рубашку?

Посмотрите, кто решил быть джентльменом.

Вздыхая, я снимаю очки и кладу их на раковину. Так будет проще, если я ничего не смогу разглядеть. Затем я хватаюсь за вырез ночной рубашки и пытаюсь стянуть ее через голову. Это борьба, от которой у меня перехватывает дыхание, но я справляюсь.

Когда я стою там в нижнем белье, я скрещиваю руки на груди и шепчу: — Готово.

Он поворачивается, поднимает меня на руки и медленно опускает в воду, становясь на колени рядом с ванной, пока я не оказываюсь полностью в ней, садясь, вытянув ноги перед собой.

Прикрывая грудь руками, я склоняю голову.

Он бормочет: — Я собираюсь помочь тебе лечь на спину.

Я киваю. Я чувствую жжение и покалывание на своих щеках и знаю, что они алые.

Поддерживая мои плечи рукой, он опускает верхнюю часть моего тела, пока я не упираюсь в спинку ванны. Я знаю, что выгляжу нелепо в трусиках, которые сейчас мокрые, но, по крайней мере, они черные, так что он не может видеть сквозь них.

Он обхватывает мою голову рукой и спрашивает, не хочу ли я полотенце, чтобы поддержать шею.

— Да, пожалуйста.

Я никогда не произносила двух более сложных слов. Мое самосознание обжигает.

Он кладет мне под шею свернутое полотенце для рук. Затем опускает кувшин с водой в ванну и выливает его мне на голову, массируя кожу головы, пока теплая вода струится по волосам.

Это так приятно, что я чуть не стону вслух от удовольствия. Но это ничто по сравнению с блаженством, которое я испытываю, когда он обеими руками втирает шампунь в мои волосы.

Его пальцы сильные и нежные. Он не торопится, рисуя большими пальцами круги на моих висках, поглаживая под затылком и шеей, слегка сжимая мышцы у основания черепа, пока намыливает мои волосы.

На мгновение я беспокоюсь, что у меня могут потечь слюнки, но быстро поддаюсь очарованию этого, ошеломляющей роскоши ощущений. Меньше чем через минуту я чувствую себя пьяной. Выдыхая, я опускаю руки с груди и опускаю их вдоль бедер в воду.

Мал начинает со мной разговаривать.

Темп неторопливый, тон низкий, он говорит по-русски. Звучит так, как будто он рассказывает историю или объясняет что-то важное. Я знаю, что это нарочно, что он намеренно не говорит по-английски, чтобы я не поняла, но почему-то меня это не беспокоит.

Он продолжает говорить, ополаскивая мои волосы. Плеск воды в металлической ванне звучит так, словно дождь барабанит по крыше. Он говорит, макая в воду кусок мыла и мочалку. Говорит, пока нежно моет мои руки, подмышки, грудь и шею.

К тому времени, как он моет мне ноги, разминая подошвы своими сильными пальцами, я впадаю в ступор. Моя голова склоняется набок. Глаза закрыты. Я дышу медленно и глубоко.

И все же он говорит.

Я не спрашиваю, о чем он говорит. Я не хочу разрушать чары.

Ему приходится поддерживать меня, чтобы вымыть спину. Я обвисаю на его руке, мой подбородок нависает над его согнутым локтем. Я чувствую себя бескостной. Студенистой. Как будто он мог бы скрутить меня в крендель, и это не причинило бы боли.

Когда он заканчивает мыть и ополаскивать мое тело, он проводит мочалкой по моему лицу и за ушами.

— Открой глаза, птичка, — бормочет он по-английски.

Мои веки приоткрываются. Его лицо в нескольких дюймах от меня. Выражение его лица измученное.

Мой голос слабеет, потому что он доносится из космоса, я спрашиваю: — Ты в порядке?

Он качает головой, но ничего не объясняет. — Я собираюсь вытащить тебя из воды. Как ты думаешь, ты сможешь встать?

Я обдумываю это, затем киваю. — Правда, ненадолго.

Он поднимает меня из ванны и ставит ногами на коврик для ванной, поддерживая рукой мое бедро, пока тянется за полотенцем. Работая быстро, он вытирает меня с нежной, клинической эффективностью, затем оборачивает полотенце вокруг моего тела и снова поднимает меня.

Я кладу голову ему на плечо и закрываю глаза, пока он укладывает меня обратно в постель.