Дикий пес

Белка только фыркнула, а затем кинула в ту сторону шишку, попав точнехонько в центр камешка. Тот дрогнул от удара, шишка звонко щелкнула, однако, вопреки ожиданиям, не отлетела в сторону, а, напротив, намертво прилипла. После чего подозрительный камень вдруг открыл широкую пасть, смахнул мраморным языком досадную помеху, пожевал, разочарованно выплюнул и, коротко сверкнув в полумраке двумя изумрудами глаз, снова застыл в неподвижности.

Гончая равнодушно отвернулась, не увидев, как передернул плечами ланниец, и, стащив с ближайшей ветки какую-то любопытную змеюку, укоризненно пробурчала: «Не к чему было шалить». После чего так же равнодушно свернула ей шею и без промедления двинулась дальше. Успев, правда, перехватить по пути Ланниэля, собиравшегося перешагнуть через какую-то корягу, сорвала алый цветочек, развернувший лепестки в сторону Тороса, откинула с дороги еще один зубастый камешек и, хмуро рыкнув на вынырнувшего из-под земли большущего крота, уверенно пошла вперед.

Братья сглотнули, понимая, что не увидели и десятой доли здешних обитателей, которые явно рассчитывали полакомиться гостями. Но задерживаться не рискнули: за их спинами снова недвусмысленно зашелестели ветки, все быстрее смыкая проход и непрозрачно намекая, что тоже не прочь перекусить.

Бежать сквозь кордон им пришлось почти два часа все в том же сумасшедшем темпе, что и вчера. Однако никто даже пикнуть не посмел, потому что понимали: чем быстрее закончится этот смертоносный коридор, тем меньше вероятность, что какая-нибудь ползающая, летающая или прыгающая тварь вцепится им в глотки. Сейчас от пения Белки граница притихла, звери предпочли укрыться в норах, насекомые и птицы умчались искать более доступную добычу, но Гончей все равно регулярно приходилось оборачиваться и избавлять попутчиков от особо тупых или настойчивых тварей.

А когда впереди снова забрезжил свет, Терг покосился на Белика с нескрываемой признательностью. Лакр испустил такой вздох облегчения, что его, наверное, услышали за сто верст окрест. Остальные расслабили сведенные от напряжения плечи и запоздало почувствовали, что, кажется, в этой безумной затее у них все-таки есть шансы на успех.

Причем верили они в это ровно до тех пор, пока не вылетели на сравнительно чистый пригорок, не вздохнули полной грудью и не утерли мокрые от пота лица. После чего растерянно замерли, потому что на них уставились сотни внимательных глаз. Луки противников ощетинились старательно оперенными стрелами, а клинки вражеских мечников оказались предусмотрительно обнажены.

Чей-то мелодичный голос с нескрываемым удовлетворением произнес:

— Добро пожаловать в Проклятый лес! Признаться, мы вас уже заждались!

ГЛАВА 10

Завидев чужаков, Белка остановилась, с неприятным удивлением обнаружив, что ее в кои-то веки переиграли. Затем попятилась было назад, заозиралась, но почти сразу с досадой прикусила губу: кордон не может стоять открытым дольше определенного времени и теперь стремительно закрывался, отрезая пути к отступлению. Ей, как ни старайся, уже не успеть нырнуть обратно в спасительные заросли, эльфам — тем более, да и люди не осилят это испытание во второй раз. Тем более что сейчас все они оказались под прицелом сотен луков и нескольких десятков арбалетов.

Гончая с холодным интересом оглядела выстроившийся полукругом и перегородивший им путь отряд из почти полутора сотен темных эльфов. Нечеловечески спокойных, натянувших свои знаменитые луки, внимательно следящих за каждым движением ее стаи и готовых стрелять на поражение при малейшем признаке угрозы. За эльфами замерли обычные наемники в наглухо закрытых шлемах, знакомых доспехах из плотно подогнанных, старательно выкрашенных в черное пластин… Что ж, агинцы в такой ситуации — вполне ожидаемое зло. Да и кого еще можно уговорить пойти в Проклятый лес? С их фанатичной верностью слову можно быть уверенным, что осечки не случится. Но сколько же их здесь? Две сотни? Три? У половины в руках виднеются луки и арбалеты, другие ощетинились сталью. Хотя последнее было явно лишним: от такого количества эльфийских стрелков даже Гончей было бы сложно увернуться. Не говоря уж о том, что за ее спиной в совершеннейшем ступоре застыли шестеро смертных и трое ошеломленно озирающихся перворожденных, которых при любом раскладе было невозможно бросить. Ох, кажется, Тиль недооценил своих врагов!