Дилемма

Хольцману захотелось принять дозу, чтобы все забыть. Но он не мог. Не мог. Это слишком важно. Он должен докопаться до правды.

Хольцман выключил экран терминала, откинулся на спинку стула, закрыл глаза и вернулся в тот страшный июльский день. Логи коммуникаций. Зашифрованный трафик.

Зашифрованные данные. На частоте нексуса. Джо Дюран хмурится, когда Хольцман начинает вертеть головой в поисках источника.

?RU5L8PP0hLarBNxfoQM23wG6+KTCEBhOIAAQyPPc76+TWhj

Он скопировал данные, открыл их в приложении-дешифраторе и ввел личный ключ.

Ключ совпал.

Террористы не просто украли нексус из его лаборатории. Они воспользовались его кодом. Вот как им удалось провернуть столь изощренное преступление. Все прежние выходки ФОПЧ в подметки не годились этому.

Сердце буквально рвалось из груди. Лицо побагровело. Хотелось кричать и плакать.

Надо проверить еще кое-что. Он вызвал в уме определение протокола передачи данных, поместил его в верхнюю половину ментального поля зрения, а в нижнюю скопировал зашифрованную строчку.

Определение протокола было ключом, легендой. Оно позволяло переводить двоичный код зашифрованных сигналов в понятные человеку команды.

Где-то здесь должна быть команда «ОГОНЬ» и заданные для нее условия. Хольцман стал продираться через дешифрованные сигналы в поисках нужных слов. Может, их здесь попросту нет? Может, он все-таки ошибается?

Тут он нашел, что искал. Сигнал к действию.

У функции «ОГОНЬ» было два аргумента: идентификатор мишени и необходимое отклонение от цели.

ОГОНЬ (<мишень 1>, <-0.5, 0.0>)

Он был прав. Ой как прав.

Кто-то украл нексус из его лаборатории и воспользовался софтом, который написали его люди. С помощью этого софта террористы превратили Майка Трэверса в робота-убийцу и в нужный момент приказали ему открыть огонь.

Причем так, чтобы пули прошли в полуметре от цели.

Эти люди украли разработанный им код, чтобы стрелять в президента – и не попасть. Чтобы промахнуться.

«Его даже не ранили!» – всплыли в памяти слова Анны.

Нет, конечно. Террористы получили ровно то, чего добивались.

Кому это выгодно? спросил внутри голос Накамуры.

Стоктон проигрывал до покушения ФОПЧ. А теперь выигрывает, ответил голос Анны.

Все ясно.

Это выгодно президенту.

35

Последние слова

27 октября, суббота

Сэм пересекла двор, подбежала к Джейку и упала рядом на колени. Он лежал лицом вниз. Она еще чувствовала его затухающее сознание. Красное пятно расплывалось по его спине, на земле уже образовалась лужа. Пуля прошла насквозь.

– Джейк, Джейк… – забормотала Сэм. – О господи, Джейк!..

Он застонал от боли.

– Суни… – едва слышно произнес Джейк. Его рассудок мутился от кровопотери.

Сэм как можно аккуратней разорвала футболку и осмотрела рану.

Ранение было серьезное. Очень. Пуля прошла сквозь легкое, превратила половину грудной клетки в кровавое месиво. Кровь была всюду. Значит, задет крупный кровеносный сосуд.

– Суни… – простонал Джейк. Он тянулся к ней всей душой, хотел почувствовать ее. Сэм видела, как быстро он угасает.

Она смяла футболку и приложила комок к ране. Кровь все равно текла.

Ни врача, ни машины, подумала Сэм.

– Откройся мне, – простонал он. – Прошу…

– Ты не умрешь, – сказала она.

Джейк смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Он знал, что будет дальше.

– Пожалуйста…

Слезы покатились по лицу Сэм. Она невольно всхлипнула и кивнула:

– Хорошо.

В следующий миг она открыла настежь свою душу, чтобы Джейк увидел ее настоящую.

Его глаза распахивались шире и шире: он вбирал все ее воспоминания, образы и ощущения. Сэм сделала упор на своих чувствах к нему, окутала его восхищением, доверием, нежностью – всем тем, из чего могла бы однажды родиться любовь.

На короткий миг он закрыл глаза, потом вновь открыл – в них стояли слезы. Капля крови скатилась с лица Сэм на щеку Джейка. Он взглянул на нее удивленно, поражаясь тому, как близки к истине были его нелепые догадки.

– Сэм… Сэм… Верни их… Верни детей…

Сквозь слезы и рыдания она закивала. Конечно, вернет. Обязательно вернет.

Джейк закашлялся, и его губы обагрились кровью. Сэм чувствовала его грусть: он жалел, что не увидит будущего – и что она не открылась ему раньше.

– Ну почему я узнал тебя так поздно… – прошептал он, и его рассудок начал мутиться, распадаться на части, погружаться во мрак, который был ей хорошо знаком.

– Нет, ты меня знал! – зарыдала она. – Ты знал, знал…

Когда эти слова слетели с ее губ, Джейка уже не было.

Она сидела рядом с ним на коленях и плакала. Потом закрыла его широко распахнутые глаза. Ее слезы и кровь смешались с кровью и слезами Джейка.

Больше всего на свете я жалею, что не открылась тебе раньше, думала она. Не доверилась.

Прости, мысленно твердила она. Прости меня!

Но слова уходили в пустоту.