Динозавры против млекопитающих: история соперничества, которая не закончилась до сих пор

Опять же, наши пращуры были гораздо сильнее привязаны к воде в силу большей влажности своих покровов и менее экономных почек. Среди предков млекопитающих, вернее среди наших двоюродных дедов, еще в период расцвета синапсид — в палеозое, в перми были те, которые вели полуводный образ жизни. Как полуводное существо реконструировал дейноцефалов титанофонеусов (типовой вид — Titanophoneus potens) отечественный палеонтолог и зоолог Орлов Ю. А.

[106] Полуводными были, видимо, и некоторые представители горгонопсов. И тем не менее в океаны ринулись совсем другие персонажи. Речь не о том, что несчастным ящерам некуда было деться (хотя давление хищников вовсе не стоит сбрасывать со счета, как я говорил). Океаны, по крайней мере в раннем триасе, были весьма лакомым куском. Пермско-триасовое вымирание в первую очередь ударило именно по морям. Как всегда в подобных случаях, верхние ярусы пищевых цепочек (те, кто преимущественно ест) страдают особенно сильно, а нижние и средние уровни (те, кого преимущественно едят) страдают меньше и восстанавливаются относительно быстро. Выходцы с суши стали заселять моря активнее некуда: там было кого есть, места же едоков были вакантны. Это не отменяет сказанного о том, что панцирные организмы находились под особым прицелом: все-таки именно охота на них была бывшим сухопутным в первое время особенно по плечу.

В океаны переселяются различные обитатели пресных рек и озер, в том числе пресноводные костистые рыбы (наступление не столь успешно, как позднее в кайнозое, но оно идет). Даже некоторые земноводные и наиболее архаичные из лепидозавров, клювоголовые, предпринимают попытки освоить океаны. Но тем самым горячим завроптеригиям, о которых я говорил выше, они, разумеется, уверенно проигрывают, это еще раз к слову о том, что мы чего-то не понимаем, говоря о выгодах холоднокровности при обитании в теплых водах. Исключением из этого потока устремившихся в океаны существ остаются синапсиды, к тому времени доэволюционировавшие до терапсид, и архозавры. Странно, если учесть, что именно наши предки в начале триаса все еще остаются одними из наиболее распространенных наземных позвоночных. Ни одному тетраподу не удалось повторить того грандиозного успеха, который сопутствовал в раннем триасе листрозаврам (о чем я упоминал выше). Но дело даже не в листрозаврах как таковых. По подсчетам Памелы Робинсон (они отчасти устарели, но все-таки показательны), в начале триаса число родов звероподобных и завропсидных рептилий составляло соответственно 36 и 20. Преобладание, конечно, не столь значительное, как в поздней части пермского периода, когда, согласно Робинсон, число родов зверообразных доходило до 170, а завропсиды насчитывали всего 15 родов, но все же заметное. Даже в середине триаса еще сохраняется паритет: 23 рода наших условных родичей против 29 родов существ с рептильным строением. И ведь в наше время, в кайнозое, экологические ниши, которые в океанах заняли плацентарные млекопитающие, гораздо разнообразнее тех, которые первое время в мезозое занимали ящерообразные жители морей. Среди них, видимо, почти не было крупных растительноядных (таких как современные сирены — дюгони и ламантины). Робкое исключение — атоподентатус (Atopodentatus unicus

), но он такой, кажется, один на весь мезозой.

Небольшое, но важное отступление, хотя нас и охватывает гордость, когда мы узнаем, что мы-то (млекопитающие) вон чо, а они-то («завры») вообще ничо. Дело не только в том, что мы такие продвинутые, разнообразные и во всех эконишах успешные. Все-таки высшие сосудистые растения осваивают моря только в конце мелового периода (первопроходцами стали европейские морские травы Thalassocharis). Что-то подобное флоэме (проводящей сосудистой ткани) у некоторых бурых водорослей также развивается или уже в кайнозое, или в самом конце мезозоя

[107]. В общем, это не только мы так хороши, но и океаны в мезозое были еще не столь богаты растительной пищей. Но ведь не существовало тогда и вторичноводных фильтраторов, подобных современным усатым китам. Здесь число исключений больше: все-таки был один фильтратор среди непосредственно завроптеригий: плезиозавр мортунерия (Morturneria seymourensis

). И конечно, фильтраторы встречались среди мезозойских амниот, неокончательно переселившихся в океан. Но очень специфические фильтраторы. Это были птерозавры, как минимум один из них — птерозавр птеродаустро (Pterodaustro guinazui). И его способ питания не подтолкнул его к переселению в море — он занимал скорее ту же нишу, что сегодня фламинго (с учетом разницы размеров и конструкции мезозойского летуна, конечно).

Летучие существа пониженной плавучести