Дис

Впрочем, последняя фраза, несколько необдуманно произнесенная им, весьма благотворно подействовала и на него, и на старого еврея, поскольку разом отрезвила их обоих.

– До свиданья, молодой человек, – произнес Натан Шаломович. – Рад, что зашли, прощайте.

После чего нарочито равнодушно оперся о свою стойку и с какой-то невыразимой тоской посмотрел на входную дверь. Все это было проделано так искусно и естественно, что любой другой посетитель этого денежно-вещевого заведения, непременно клюнул бы на эту удочку, решив, что, пожалуй, явно погорячился. Отчего тут же и согласился бы с условиями хозяина. Однако Антон был все же не вполне обыкновенным человеком, отчего и разглядел в выражении лица еврея… он даже и не смог бы точно определить, что именно. Но словно некую двуличность, раздвоенность. Ему в один момент показалось даже, что перед ним было сразу два лица: одно – обыкновенное, из плоти и крови, которое он прекрасно видел, а другое, словно бы эфемерное, состоящее из некой полупрозрачной субстанции. И это лицо было совсем другим. Это было лицо хитрого, умного и очень внимательного человека. И все же, выражение этого, второго лица, явно, ну просто едва ли не вслух говорило о том, что еврей притворялся. Что ему очень нужен был этот камень, и что даже та цена, едва ли не наугад названная Антоном, вполне бы его устроила. Видя все это, Антон не стал более спорить, поскольку понял все. Торг был за ним. А весь этот блеф, который хозяин ломбарда сейчас разыгрывал перед ним, призван был лишь одурачить его. Поэтому он спокойно взял со стойки свой камень, небрежно сунул его в карман брюк и собирался было уже уходить, как вдруг услышал позади себя, причем не то чтобы писк или скрип, а словно бы некое блеяние:

– Сто пятьдесят, – произнес Натан Шаломович уже и вовсе не своим голосом. И тут же, но уже нормальным тоном с укоризной добавил, – ах, молодой человек, молодой человек, вот не цените вы честность. Я же мог вас сейчас легко обмануть, сказав, что это хрусталь или стекло, выкупив все за бесценок. А вы мне, с позволения сказать, руки выкручиваете.

– Ничего я вам не выкручиваю, – ответил на это Антон спокойно. Он теперь видел этого человека насквозь и мог совершенно свободно общаться с ним. – У вас на лице все было написано, ну, что камень стоит дороже. И даже больше ста пятидесяти тысяч. Но да бог с вами, берите так, я не стану торговаться. Тем более, что и сам, признаться, еще с час назад чуть было его не выкинул. Так что надо и честь знать. Если уж повезло, так повезло.

Несчастный еврей аж побледнел, когда услыхал, что камень чуть было не выкинули. «Как, ну как же тогда он попал к этому недотепе», – все еще продолжал он размышлять. Однако, некое чувство, сродни, пожалуй, даже профессиональной щепетильности, все же не позволило ему задать этот, вполне естественный в данной ситуации вопрос. Вместо этого он, немного поводив рукой у себя под стойкой, нажал некую потайную кнопку, после чего, слегка нагнувшись, проговорил: «Да, да, сто пятьдесят тысяч… вы все видели. Камень настоящий. Прекрасной…» Но тут он глянул на своего посетителя и осекся.

– Вот вам, молодой человек, лист бумаги, – обратился он через несколько секунд теперь уже к Антону, после того как прервал этот странный разговор неизвестно с кем, – извольте расписочку написать.

– Расписочку? – повторил за ним Антон, – это за что же. Денег-то я от вас пока еще не получил.

– Нет, ну что вы, – едва ли не ласково проговорил еврей, – расписочку, что вы никому не расскажете об этой нашей с вами сделке. Она, конечно, не будет иметь официальной силы. Но в некоторых кругах и такая бумага может быть принята к сведению.

– Ну хорошо, – Антон взял ручку и бумагу, – что писать?

– Пишите, – начал диктовать еврей, – что я, такой-то такой-то, обязуюсь хранить условия совершенной тогда-то, то есть здесь и сейчас сделки в тайне от третьих лиц. В случае же нарушения данного условия, обязуюсь вернуть все полученные средства Натану Шаломовичу Эринсону, то есть мне, – еврей улыбнулся, – со всеми причитающимися пенями и штрафом в размере…

– Каким еще штрафом, – тут же вспылил Антон, – вообще ничего не буду писать. Идите вы к черту.

– Ну хорошо, хорошо, – попытался успокоить его еврей, – пишите, без пеней и штрафа, а только полученную сумму. Все. Число, подпись, вот.

В этот момент в помещение ломбарда вошел некий молодой человек, которому Натан Шаломович услужливо отпер дверь, нажав на другую потайную кнопку у себя под стойкой. Человек этот оставил на дальнем конце прилавка небольшого размера черный полиэтиленовый пакет и, даже ни на кого не взглянув, быстро удалился.

– Вот, молодой человек, – протянул Натан Шаломович пакет Антону, – это деньги. А камень, с вашего позволения и расписочку, я оставлю у себя. Ну как, вы всем довольны?

– Вполне, – у Антона в тот момент тоже как-то отлегло от сердца.