Дитя Эльфа и Погремушки

Звякнул колокольчик над входной дверью, на меня уставились четыре пары глаз: молодая смутно знакомая официантка с кофейником, солидного вида повар в перепачканном маслом фартуке и двое посетителей, скорее всего, туристов, если судить по громоздким рюкзакам, брошенным на полу у столика.

– Что закажете?

Девушка жевала жвачку и рассматривала меня то ли с насмешкой, то ли с напускной бравадой, под которой плескался застарелый страх. Я вспомнила ее. Ее звали Нора Билмэри. Мы учились в одном классе и даже сидели вместе за одним столом в школьной столовой, пока я окончательно не заслужила статус изгоя, и с тех пор сесть со мной рядом мог только сумасшедший, желающий подписать своего рода контракт на несколько лет издевательств, пока не выпустится и не уедет учиться куда-нибудь на другое побережье.

Нора не хотела ничего такого, и вряд ли ее можно винить. Да я и не расстроилась тогда, потому что никогда не считала себя особенно общительной.

– Привет, Нора, – улыбнулась я и откинулась на спинку стула.

– Привет. – Она дернула головой и огляделась по сторонам, словно тот подростковый страх никуда не делся, и ее могут покарать за одно только общение со мной.

– Я бы съела ваш фирменный пирог. – Всегда мечтала заказать, но у отца вечно не хватало денег.

Улыбка прилипла к моим губам, натянутым в тонкую бесцветную ниточку. Несмотря на возможность проспать почти всю дорогу, невыносимо хотелось завалиться на кровать в своей старой комнате и отрубиться на пару дней. Веки поднимались с трудом, и Нору я видела через пелену белесых ресниц.

– И кофе. Черный, – добавила я, когда Нора отходила от столика.

Пирог с кислой вишней на тончайшем слоеном тесте просто таял во рту. Именно таким я его и представляла все то время, пока могла только глазеть со стороны, без права попробовать хотя бы разочек. Одной чашкой кофе дело не обошлось, но это к лучшему – пусть солнце чуть-чуть придержит безжалостные лучи, бесстыдно выжигающие ярко-красные узоры на телах зазевавшихся прохожих. Мне такой аттракцион был противопоказан в силу особенности моей белой кожи мгновенно сгорать, что это могло привести к куда более серьезным проблемам. Так что придется не только, как обычно, напяливать кофту с длинным рукавом, к чему я, в общем-то, привыкла, но и изнывать в ней от жары.

В том городе, откуда я приехала, с постоянными дождями и ветрами, такой проблемы практически никогда не возникало.

– Спасибо! – крикнула я на прощание, не до конца понимая, к кому конкретно обращаюсь, закинула рюкзак на плечи и вышла на улицу.

Пахло пустыней, сухой травой, песком и мокрой шерстью – бродячих собак тут всегда водилось в избытке, и с ними никто не думал бороться, как делают в больших городах. Я старалась держаться в тени зданий, пока шла квартал за кварталом, водя взглядом по сторонам. Я помнила все, и в то же время казалось, что это происходило не со мной, или, как минимум, не в этой жизни. Тогда, в детстве, я не могла даже позволить себе идти вот так, глазея на здания и прохожих, – вместо этого постоянно оглядывалась и вздрагивала, боясь, что кто-то из одноклассников вынырнет из-за поворота, поставит подножку, дернет за старый рюкзак, смахнет с головы капюшон или вырвет из рук сумку.

Узкий покосившийся крест виднелся издалека. Остановившись метрах в пятистах, я стояла и смотрела в одну точку, не решаясь проделать остаток пути и встретиться с тем, кого бросила так внезапно, не успев толком попрощаться или спросить его мнения.

Я убегала. Убегала от себя, от прошлого. От необычного цвета кожи и волос. От насмешек и страха, который, я знала, мой облик внушает каждому второму в этом городе. Сейчас же, возвращаясь, я успела забыть, что влекло или толкало тогда, несколько лет назад.

Из-за забора соседского дома выбежала собака в грязно-рыжих колтунах и залаяла, разнося по округе весть о моем приезде. Только мало оказалось желающих ее слушать или порадоваться возвращению дочери старого священника. Животное крутилось вокруг, то подлетало прямо к ногам, то отскакивало подальше и все норовило ухватить за край широких джинсов, но не решалось. Скрипнула дверь, с крыльца раздался недовольный крик, отдаленно похожий на человеческую речь, поэтому трудно воспроизводимый. Можно было не оборачиваться, чтобы узнать голос местного пьяницы, невесть как умудрившегося выжить, несмотря на запойный образ жизни.

Я не смогла сдержать удивления и обернулась.

– О, мать твою. Рэй-Рэй, ты, что ли?

Косматое и патлатое, точь-в-точь как его собака, существо, кряхтя, спустилось с крыльца и подошло поближе. Старые, почти бесцветные глаза щурились на солнце, голова на тонкой морщинистой шее склонилась набок, стараясь рассмотреть мое лицо под капюшоном, из-под которого выбивались длинные белые волосы. Скорее всего, по ним он меня и узнал. Ко мне потянулись крючковатые пальцы с обгрызенными ногтями и схватили за плечи.

– Рэй-Рэй… Рэй-Рэй, – бормотало существо, и слюни разлетались из беззубого рта.

– Мистер Тротон. Здравствуйте. Как вы?