Дитя примирения

Ее горло сжалось: она вспомнила, как больно было ей, когда приходилось отгонять от себя детей. Даже понимание того, что ее собственная мать ухаживает за детьми, следит за ними, не облегчало эту боль от долгих месяцев разлуки с ними. Как же разрушительно все это повлияло на их дальнейшую совместную жизнь!

Эви знала, что отклоняется от темы. По выражению лиц Ханны и Дугласа она видела, что они совсем не понимают, к чему она клонит. Теперь ей надо было собрать всю свою смелость и силу.

«О, Господь, помоги мне!»

Эви думала, что знает, как это сказать. Ведь она столько раз прокручивала каждое слово из этой речи во время долгого пути из Орегона. А теперь, когда нужно, она не могла вспомнить ни одного из них!

Эви глубоко вздохнула.

— Я забеременела.

— Папа рассказывал мне, — сказала Ханна, пытаясь помочь матери; она боялась даже думать о том, к чему Эви ведет этот разговор и какова будет реакция Дугласа.

Эви боролась со слезами. Странно, что время не вылечивает такие раны.

— Да, я помню. В тот вечер, когда у тебя в первый раз случился выкидыш, папа рассказал тебе, что мы тоже потеряли одного ребенка. Он поделился этим, чтобы вы знали — мы вас понимаем и разделяем с вами горе. Но дело в том… — Эви перевела взгляд с Ханны на Дугласа, — это был не выкидыш. Мне сделали терапевтический аборт.

Дуглас уставился на нее, он явно был удивлен; выражение на лице ее дочери расшифровать было невозможно.

Эви поспешила заполнить напряженную тишину. Ей хотелось скорее со всем покончить.

— Врач сказал твоему отцу, что я не переживу еще одни роды. Фрэнк ему поверил. Я говорила ему, что могу выносить ребенка, но не смогла его убедить. Он боялся, что я на самом деле не выдержу, и он останется вдовцом с тремя маленькими детьми. Он говорил мне, что не хочет рисковать мной. Да простит меня Бог, но я послушалась мужа! Я позволила врачу отвезти меня в больницу, мы с отцом подписали все бумаги — и все было кончено.

Эви сквозь слезы смотрела на Ханну.

— Я была уже на пятом месяце, это был мальчик. Если бы твой брат остался жить, ему бы сейчас было сорок шесть лет. Дуглас долго смотрел на нее, потом покачал головой.

— Вы сделали то, что должны были сделать, Эви. Фрэнк был прав.

— Нет, не прав, Дуглас. Хуже того, он знал об этом — хотя никогда вслух об этом не говорил. Может, если бы мы вместе все обговорили, это бы нам помогло. За все годы, что мы прожили с Фрэнком, мы ни разу об этом так и не заговорили. Несколько долгих лет после этого случая я испытывала боль и гнев, а он просто хотел все забыть. Был один период, когда я даже хотела от него уйти. Ты помнишь это время, Ханна. Тебе было лет шесть, когда все утряслось. Бабушка уехала домой, мы продали старый дом, начали строить новый. Постепенно нам удалось похоронить воспоминания о том, что мы сделали, — и жизнь продолжалась.

Эви заметила, как Дуглас исподтишка наблюдает за Ханной; он хотел понять, как она воспринимает эту информацию. Ханна была бледна, в глазах блестели слезы.

— Некоторые воспоминания нельзя похоронить. Как бы ты ни старался. — Эви взглянула на Дугласа. — Фрэнк заговорил об этом снова только перед смертью. Он так и не смог избавиться от этих мыслей — во всяком случае, не больше, чем я. — Она остановилась, борясь со слезами, которые были готовы хлынуть из глаз.

Ханна не могла сказать ни слова, в горле был ком.

Прежде чем Эви смогла снова заговорить, прошло какое-то время.

— Вы молились о том, чтобы родилась Дина, и Бог дал ее вам. Вы вместе, с помощью Господа, вырастили ее. Вы, так же как и я, знаете ее нежное сердце. И неужели вы в самом деле думаете, что она сможет пойти на аборт и не страдать от этого потом всю свою жизнь?

Дуглас сжал кулаки.

— Дина сильная.

— Она сломается.

— Ее уже сломали! И она сломается еще больше, если родит. Она даже не видела лица того человека! О чем вы говорите, ради Бога!

— Ты считаешь, что новым насилием можно уничтожить старое?

Несколько мгновений он молчал, стараясь снова совладать с собой.

— С Диной все будет не так, как с вами. Мы об этом позаботимся! Все будет легально, ей не причинят никакой опасности!

У Ханны внутри все задрожало, как будто в сердце вонзилась стрела.

Эви почувствовала, как в ней нарастает гнев; она постаралась избавиться от него с помощью холодной логики.

— Мне делали аборт легально. И он был безопасным. Операцию сделали в больнице врачи, им помогали несколько медсестер. И все же, Дуглас, вот, что я тебе скажу, — это было насилие надо мной, насилие, которого я никогда не смогу забыть. А я по характеру намного тверже и сильнее, чем Дина.

— И вы считаете, что рождение ребенка от насильника — это не еще большая травма?

— Рождение ребенка естественно.

— Естественно?! Ребенок, которого она носит, — все, что угодно, только не естественный!

— Следовательно, надо принести ребенка в жертву за то, что сделал его отец?

Горящие глаза Дугласа встретили ее взгляд.