Дюна

Все еще оставаясь в полудремотном состоянии. Пол вспомнил, что Хара, жена Джемиза, входила к нему без приглашения, чтобы сообщить, что в коридоре сьетча драка. Прежде чем женщины и дети были отправлены далеко на юг, все жили в промежуточном сьетче. Хара стояла у входа во внутреннюю комнату, и черные крылья ее волос удерживались цепочкой из водных колец. Она раздвинула занавеси у входа и сказала, что Чани кого-то убила.

«Это было на самом деле, — сказал себе Пол. — Это реальность, а не порождение временных изменений».

Пол вспомнил, что выбежал в коридор и нашел Чани, стоящую в коридоре под желтым глоуглобом. На ней было блестящее голубое одеяние с отброшенным на спину капюшоном. Тонкие черты лица застыли в напряжении. Она вложила криснож в ножны. Группа людей поспешно удалялась по коридору, унося труп. И Пол вспомнил, как подумал тогда: «Всегда можно узнать, что несут мертвое тело».

Водные кольца Чани, которые она, оставаясь в сьетче, носила на повязанной вокруг шеи ленте, звякнули, когда она обернулась к Полу.

— Чани, что это?

— Я уничтожила того, кто пришел вызвать тебя на бой, Узул.

— Ты его убила?!

— Да. Но, возможно, мне следовало бы оставить его для Хары. (И Пол вспомнил, как стоящие вокруг них люди согласно закивали. Даже Хара рассмеялась).

— Но ведь он пришел бросить вызов мне?

— Ты сам учил меня своему сверхъестественному искусству, Узул.

— Конечно! Но тебе не следовало бы...

— Я рождена в пустыне, Узул. Я знаю, как пользоваться крисножом.

Он подавил гнев и попытался говорить спокойно:

— Все это так, Чани, но...

— Я больше не ребенок, который охотится в сьетче при свете ручных глоуглобов на скорпионов. Я не играю в игры, Узул.

Пол, удивленный непонятной ему яростью, которая угадывалась под внешним спокойствием, пристально посмотрел на нее.

— Как боец он ничего не стоил, Узул, — пояснила Чани. — Ради такого, как он, я не стала отрывать тебя от твоих размышлений. — Она подошла ближе, глядя на него исподлобья: — Кроме того, не сердись, любимый... Когда станет известно о том, что бросившему вызов придется смотреть в лицо мне и принять позорную смерть от руки женщины Муаддиба, не много найдется желающих бросить вызов ему самому, — чуть слышно проговорила она...

«Да, — сказал себе Пол. — Все так и было. Прошлое было правдивым. Число желающих проверить остроту клинка Муаддиба сошло на нет».

Где-то, за пределами мира грез, послышался слабый намек на движение, крик ночной, птицы.

?Я грежу, — сказал себе Пол. — На меня повлияла еда со спайсом".

И все же его не покидало чувство покинутости. Он спросил себя, не могло ли случиться так, что его Ра-дух унесся в какой-то мир, где, как верили Свободные, он ведет свое истинное существование — в алам алмитал, мир образов, в метафизическое царство, где не действовало ни одно физическое ограничение. И ему был ведом страх при мысли о таком месте, потому что снятие всех ограничений означало исчезновение всех точек опоры. Оказавшись среди метафизического ландшафта, он не смог бы сориентироваться и сказать: "Я есть "Я", потому что я здесь".

Его мать однажды сказала: «Свободные разделяются на группы в зависимости от того, как они относятся к тебе».

«Теперь я, должно быть, пробуждаюсь», — сказал себе Пол. Ибо это было в действительности — слова, произнесенные его матерью, леди Джессикой, теперь Преподобной матерью Свободных, проходили через реальность.

Джессика с благоговением относилась к религиозным связям между ней и Свободными, Пол это знал. Ей не нравилось, что люди обоих сьетчей и грабены воспринимают Муаддиба как ЕГО. И она без устали расспрашивала людей из разных племен, рассылала сайадинских шпионов, собирала воедино их сведения и размышляла над ними.

Она цитировала ему аксиому Бене Гессерит: «Когда религия и политика идут в одной упряжке, те, кто ею правит, верят в то, что никто не сможет встать на их пути. Их скачка становится все более безрассудной: быстрее, быстрее и быстрее! Они отбрасывают все мысли о возможных препятствиях и забывают о том, что человек, ослепленный скоростью, видит обрыв лишь тогда, когда уже поздно что-то сделать».

Пол вспомнил, как сидел в апартаментах своей матери, во внутренней комнате, где царил полумрак от свисающих повсюду темных занавесей, расписанных сценами из мифологии Свободных. Он сидел там, слушал ее и отмечал, как она вела наблюдения. А делала она это непрерывно, даже тогда, когда ее глаза были опущены. В уголках ее рта появились новые морщинки, но волосы по-прежнему были похожи на отполированную бронзу. В глубине ее широко расставленных зеленых глаз притаилась вызванная спайсом бездонная синева.

— Религия Свободных проста и практична, — сказал он.

— Ничто, относящееся к религии, не может быть простым, — предупредила она.

Но Пол, видевший мрачное будущее, которое все еще угрожало им, почувствовал, как в нем поднимается гнев. Его ответ был лаконичен:

— Религия объединяет наши силы.