Дюна

Но дух разлада и противоречий не покидал его весь тот день. Это был день церемонии обрезания маленького Лето. Причины растерянности Джессики были отчасти понятны Полу. Она никогда не признавала его «юношеский брак» с Чани. Но Чани произвела на свет сына Атридесов, и Джессика не сочла возможным отвергать ребенка и его мать.

Наконец, шевельнувшись под его взглядом, Джессика сказала:

— Ты считаешь меня противоестественной матерью?

— Конечно же нет.

— Я замечаю, как ты смотришь на меня, когда я бываю с Алией. История твоей сестры тебе тоже непонятна.

— Я знаю, почему Алия такая необычная, — сказал он. — Она была еще не рождена, когда ты изменяла Воду Жизни. Она...

— Ты не можешь знать этого! — сердито оборвала его мать.

И Пол, внезапно ощутивший невозможность выразить полученное из Времени знание, сказал лишь одно:

— Я не считаю тебя противоестественной.

Она поняла его страдания:

— Есть одно обстоятельство, сын.

— Какое?

— Я по-настоящему люблю твою Чани. Я принимаю ее.

"Это было на самом деле так, — подумал Пол. — Я ясно видел это в измененном Времени.

Возвращение уверенности дало ему новую зацепку в реальном мире. Частицы истинной реальности начали проникать в его сознание сквозь оболочку грез. Внезапно он осознал, что находится в пустынном лагере, эрге. Чани установила на песчаном полу их стилтент, чтобы они могли побыть друг с другом, — Чани, его душа. Чани, его сихайя, нежная, как весна пустыни. Чани, возникшая из недр далекого юга.

Теперь он вспомнил, что, когда приходила пора сна, она пела ему песню песков:

О, моя душа,Не мечтай о рае в эту ночь:Клянусь Шаи-Хулудом,Ты попадешь туда,

Послушная моей любви.Еще она пела песню любовников, ласкающих друг друга на песке:Расскажи мне о твоих глазах,А я расскажу тебе о твоем сердце.Расскажи мне о твоих ногах,А я расскажу тебе о твоих руках.Расскажи мне о твоих снах,А я расскажу тебе о твоей походке.Скажи мне, чего ты хочешь,А я скажу, что тебе нужно.

Ритм этой песни воспроизводил размеренную поступь людей, бредущих по песку, напоминая чуть слышный шелест песка под их ногами.

Он услышал, как под другим тентом кто-то наигрывает на бализете. И он вспомнил о Гурни Хэллеке. В его снах лицо Гурни мелькало среди членов отряда контрабандистов; этот Гурни не видел его. Пола, и знал о Нем только то, что он — сын убитого герцога, жертва Харконненов. Стиль игры музыканта, его недюжинное мастерство воссоздали в памяти Пола образ того, кто играл на бализете сейчас. Это был Чат Прыгун, капитан федайкинов, команды смерти, охраняющей Муаддиба.

«Мы в пустыне, — вспоминал Пол. — Мы в центральном эрге, недалеко от патрулей Харконненов. Мне предстоит идти по пескам, приманить Создателя и взобраться на него, доказав тем самым, что я ловок и смел, как настоящий Свободный».

Он нащупал пистолет и нож, спрятанные за поясом, и почувствовал, как сгустилась вокруг него тишина. Это была особая тишина перед рассветом, когда ночные птицы замолкали, а существа, бодрствующие днем, еще не бросили вызов своему врагу-солнцу.

— Ты должен пробежать по пескам при свете дня, чтобы Шаи-Хулуд увидел тебя и узнал, что в тебе нет страха перед ним, — сказал Стилгар.

Пол сел, чувствуя слабость в не защищенном стилсьютом теле. Как ни осторожны были его движения, Чани все же услышала их. Из мрака тента раздался ее голос:

— Еще не совсем рассвело, любимый.

— Сихайя! — сказал он почти весело.

— Ты называешь меня своей «Весной пустыни», — сказала она, — но сегодня я — нечто другое. Я — сайадина, которая должна наблюдать за правильностью соблюдения церемонии.

Он начал прилаживать стилсьют.

— Ты сказала мне однажды слова из Китаб ал-Ибара, — сказал он. — Ты сказала мне: «Женщина — это поле, иди же к своему полю и возделывай его». — Я мать твоего первенца, — согласилась она.

В полутьме он видел, что она следит за каждым его движением, за тем, как он отлаживает на себе стилсьют для выхода в открытую пустыню.

— Тебе бы следовало полностью использовать время отдыха, — в ее голосе была любовь.

— Сайадина-наблюдательница не должна ограждать или предостерегать испытуемого, — напомнил он.

Она прижалась к нему и коснулась ладонью его щеки.

— Сегодня я и сайадина, и женщина.

— Тебе бы следовало передать обязанности наблюдения другому, — сказал он.

— Ожидание тягостно — я лучше буду рядом.

Прежде чем закрыть лицо, он поцеловал ее ладонь, потом приладил маску, повернулся и вышел из-под тента...

Прохладный воздух был еще сухой, в нем чувствовался аромат росы.

Но был в воздухе и другой запах, запах спайсовых масс, доносящийся с северо-востока, и этот запах сказал Полу о приближении Создателя.