Дюна

Пол вышел на открытое пространство, остановился и стряхнул с мускулов сонное оцепенение. Над восточным горизонтом слабо засветилась зеленая полоска. Тенты его отряда казались в полутьме маленькими дюнами. Слева от себя он различил движение и понял, что люди из охраны увидели его пробуждение.

Они знали, какой опасности он смотрит сегодня в лицо, — каждый Свободный прошел через нее. Теперь они оставляли ему эти последние минуты одиночества с тем, чтобы он смог себя приготовить. Я должен сделать это сегодня", — твердо сказал он себе.

Он подумал об обретенной им силе, об отцах, присылающих к нему своих сыновей, чтобы он обучал их своим способам битвы; о стариках, внимавших ему на советах и следовавших его планам; о людях, возвращающихся из похода, чтобы подарить ему величайшую для Свободных похвалу: «Твой план удался, Муаддиб».

И все же самый слабый и самый низкорослый из воинов-Свободных мог сделать то, чего никогда еще не делал Пол. Он знал эту разницу, и его самолюбие страдало от этого.

Он не ездил верхом на Создателе. Вместе с другими он участвовал в учебных поездках и рейдах, но самостоятельного путешествия он не совершал ни разу, и пока он не сделает этого, мир его возможностей будет отличаться от возможностей остальных. Ни один истинный Свободный не мог смириться с таким положением дел. Он должен это сделать сам, он должен проехать на черве через великие южные земли — территорию в двадцать тамперов, лежащую за эргом, — не прибегая к помощи паланкина, которым пользовалась Преподобная мать, раненые и больные.

Память вернула его к ночной борьбе со своим внутренним "Я". Он усмотрел в ней странную параллель: если он одержит верх над Создателем, власть его упрочится; если он одержит верх над внутренним зрением, упрочится мера власти в нем самом. Но и над тем, и над другим простиралось скрытое во мгле пространство. Великая Смута, в которой, казалось, заблудились все Вселенные.

Разница в путях постигаемых им Вселенных смущала его: четкость мешалась с нечеткостью. И все же, рождаясь и становясь реальностью, видение получало собственную жизнь, оно росло и ширилось, варьируясь лишь незначительно. Ужасная цель оставалась. Расовое сознание оставалось. И над всем этим продолжала маячить тень джихада, кровавого и дикого.

Чани подошла к нему, крепко обхватив себя руками и искоса поглядывая на него, как делала всегда, когда хотела изучить его настроение.

— Расскажи мне о воде твоего родного края, Узул, — попросила она его, как когда-то давно.

Он видел, что она пытается отвлечь, его, рассеять его напряженность перед смертельным испытанием. Уже рассвело, и он отметил, что некоторые из его федайкинов уже складывают тенты.

— Я бы предпочел, чтобы ты рассказала мне о сьетче и о нашем сыне, сказал он. — Наш Лето по-прежнему командует своей бабушкой?

— Он командует Алией. И очень быстро растет — из него получится сильный воин.

— А как там, на юге?

— Когда помчишься на Создателе, увидишь все сам.

— Но я хотел бы увидеть это сначала твоими глазами.

— Там очень пустынно.

Он дотронулся до ее лба — в том месте, где его не закрывал капюшон.

— Почему ты не хочешь говорить о сьетче?

— Я уже сказала: сьетч кажется заброшенным местом, когда там нет мужчин. Это только место работы. Мы работаем на фабриках и в мастерских. Нужно готовить оружие, выращивать траву, чтобы управлять погодой, собирать спайс для взяток. Нужно обсаживать дюны, чтобы заставить их цвести и не дать им двигаться. Нужно ткать материю и ковры, запасаться топливом. Нужно учить детей, внушая им, что сила племени не может исчезнуть.

— Значит, в сьетче нет ничего радостного?

— Дети — радость. Мы следим за соблюдением ритуалов. У нас достаточно еды. Иногда одна из нас может поехать на север, чтобы разделить ложе со своим мужчиной: жизнь должна продолжаться.

— А моя сестра Алия? Как ее воспринимают люди?

Чани повернулась к нему во все усиливающемся свете дня.

— Мы поговорим об этом в другой раз, любимый.

— Лучше поговорим об этом сейчас.

— Тебе следует беречь силы для испытания.

Он видел, что затронул нечто чувствительное, слышал сомнения в ее голосе.

— Неизвестность доставляет больше тревог, — возразил он.

Тогда она сказал:

— Бывают недоразумения из-за странности Алии. Женщины боятся, видя, что ребенок, еще младенец, говорит... о вещах, знать которые следует только взрослым. Они не понимают, что Алия претерпела изменения во чреве матери, которые сделали ее взрослой.

— Были какие-нибудь неприятности? — спросил он и подумал: «В своих видениях я видел, что с Алией будут неприятности».

Чани посмотрела вбок, на растущую полосу света над горизонтом.

— Некоторые из женщин потребовали от Преподобной матери, чтобы она изгнала демонов из своей дочери. Они все время повторяли цитату из Библии: "Да не позволь ведьме жить среди нас!?

— И что же моя мать?

— Она изложила священный закон и отослала женщин назад. Она сказала: «Если Алия возбуждает беспокойство, то это ошибка тех, кто наделен властью. Они должны предвидеть беспокойство и предупредить его». И она попыталась объяснить, как повлияли на Алию изменения во чреве.