Дюна. Первая трилогия

Не отводя глаз от Пауля, Фейд-Раута подобрал меч — вернее, большой нож, — взвесил его в руке, чтобы примериться к весу и балансировке. В нем бурлило волнение. Вот схватка, о которой он мечтал: мужчина против мужчины, умение против умения, и никаких щитов! Он уже видел перед собой дорогу к власти. Император наверняка вознаградит того, кто прикончит беспокойного смутьяна герцога! Может быть, наградой станет эта его гордячка дочь и какая-то доля власти. А герцог, деревенщина, авантюрист с задворков Галактики, уж конечно, не соперник Харконнену, обученному тысячам уловок и приемов в тысячах же боев на гладиаторской арене. А этот мужлан, разумеется, и не догадывается, что в бою его встретит не только нож.

Ну-ка, посмотрим, спасешься ли ты от яда! — весело подумал Фейд-Раута. Он отсалютовал Паулю императорским клинком и произнес:

— Готовься к смерти, глупец!

— Начнем, кузен? — спросил Пауль и мягко, по-кошачьи, двинулся вперед, не отводя взгляда от клинка противника. Он шел, пригнувшись в низкой стойке, и молочно-белый крис казался продолжением его руки.

Они кружили подле друг друга, и под босыми ногами шуршал песок на каменном полу.

— Ах, как ты чудно танцуешь, — издевательски произнес Фейд-Раута.

Он болтлив, подумал Пауль. Еще одна слабость. Перед молчащим противником он начинает нервничать.

— Надеюсь, ты получил отпущение грехов? — усмехнулся Фейд-Раута.

Но Пауль по-прежнему кружил в полном молчании.

А старая Преподобная Мать, наблюдавшая, за поединком от стены, куда согнали императорскую свиту, чувствовала, как ее трясет. Юный Атрейдес назвал Харконнена «кузен» — это могло значить лишь одно: он знал об их родстве. Это как раз понять несложно, он же Квисатц Хадерах… Но эти слова приковали ее внимание к тому единственному обстоятельству, которое имело сейчас для нее значение.

Могла погибнуть вся генетическая программа Бене Гессерит!

Она увидела часть того, что видел Пауль: Фейд-Раута может убить, но не победить. Но была и вторая мысль, которая едва не свалила ее с ног. В смертельном поединке — возможно, в поединке, который закончится гибелью обоих, — сошлись двое, бывшие конечными звеньями в долгой и дорогой программе. И если погибнут оба — останется лишь бастард, незаконнорожденная дочь Фейд-Рауты, еще совсем младенец, и эта мерзостная Алия, ребенок-монстр…

— А то, может, у вас тут есть только дикие языческие обряды? — язвительно спросил Фейд-Раута. — Хочешь, Правдовидица Императора приготовит твой дух к дальнему пути?

Пауль только улыбнулся. Он был полностью наготове, вытеснив все посторонние мысли, и крадучись шел вправо.

Фейд-Раута прыгнул, сделав выпад правой рукой, — но в момент прыжка клинок, сверкнув в воздухе, мгновенно перелетел в левую руку.

Пауль легко ушел от удара, заметив небольшое замедление, характерное для привычки сражаться с силовым щитом. Правда, привычка к щиту сказывалась не так сильно, как со многими другими бойцами; видимо, Фейд-Рауте уже приходилось иметь дело с лишенными щита противниками.

— Атрейдес так и будет бегать или наконец начнет драться? — спросил Фейд-Раута.

Пауль, не отвечая, возобновил кружение по залу. Он вспомнил слова, сказанные когда-то Дунканом Айдахо в фехтовальном зале на Каладане: Первые моменты боя изучай противника. Так ты, конечно, можешь потерять возможность быстрой победы — но изучение противника есть залог успеха. Поэтому не жалей времени на изучение противника — будешь увереннее.

— Думаешь, эти танцы продлят тебе жизнь? — ухмыльнулся Фейд-Раута. — Ну-ну!

Он остановился и выпрямился.

Пауль увидел уже достаточно для предварительной оценки противника. Фейд-Раута шагнул влево, открыв правое бедро, словно обшитые кольчугой короткие фехтовальные брюки могли закрыть его бок целиком. Это было движение человека, привыкшего к щиту и к клинку в каждой руке.

Или же… — Пауль на мгновение заколебался, эти брюки-были не тем, чем казались.

Слишком уж уверенным выглядел Харконнен — а ведь его противник еще сегодня возглавлял войска, наголову разгромившие легионы сардаукаров…

Фейд-Раута заметил это колебание и осклабился:

— К чему оттягивать неизбежное? Ты только немного задержишь меня, но не помешаешь вступить в законное владение этим комком грязи, Арракисом!

Если это действительно пружинная игла, думал Пауль, хитро запрятана. Брюки кажутся совершенно целыми…

— Почему ты молчишь? — спросил Фейд-Раута. Пауль продолжил движение по кругу. Он позволил себе холодно улыбнуться, услышав нотки неуверенности в голосе противника, — молчание начинало действовать Фейд-Рауте на нервы.

— Улыбаешься, да? — проговорил Фейд-Раута и, не договорив, снова прыгнул.