Дюна

— Когда тебе случится отыскать зеркало, посмотри на свое лицо… или погляди внимательнее на меня. Все видно и так, если только ты хочешь видеть. Посмотри на мои руки, на сложение. А если эти признаки тебя не убедят, поверь мне на слово. Я видел будущее, я видел записи, я видел место — у меня вся информация. Мы — Харконнены.

— Какая-нибудь изгойская ветвь, — проговорила она, — так, наверное? Двоюродные или троюродные…

— Ты дочь самого барона, — сказал он, глядя, как она зажала рот ладонью. — Барон в молодости безудержно предавался удовольствиям, а однажды позволил, чтобы его соблазнили. Это была одна из ваших, действовала она из генетических соображений Ордена.

Тон, в котором он сказал «ваших», был словно пощечина. Но ум ее принялся за работу, и отрицать правоту сына она более не могла. Теперь многие пробелы в ее собственном прошлом заполнялись и обретали смысл. Дочь, которой добивался от нее Орден! Не прекратить старую вражду Атридесов и Харконненов она должна была. Ее назначение: закрепить какой-то генетический фактор. Какой же? Она лихорадочно пыталась найти ответ. И, словно читая ее мысли, Пол сказал:

— Они рассчитывали в следующем поколении получить меня. Но я — не тот, кого они ожидали, и я пришел слишком рано. Они не знают этого.

Джессика вновь прижала ладонь ко рту.

«Великая Мать! Он и есть Квизац Хадерач».

Ей казалось, что она стоит перед ним нагая, она понимала, что от этого взора мало что может укрыться. В этом-то и была — догадалась она — причина ее страха.

— Ты думаешь, я — Квизац Хадерач, — сказал он. — Выбрось это из головы. Я — нечто совсем иное.

«Надо передать весть в какую-нибудь из школ, — подумала она. — Индекс брачной связи может показать, что произошло».

— Обо мне они узнают слишком поздно.

Она попыталась отвлечь его, сложила руки и произнесла:

— Так мы найдем убежище среди фрименов?

— У фрименов есть поговорка, которую они приписывают Шай-Хулуду, Вечному отцу, — ответил он. — Они говорят: «Готовься принять тебе уготованное». — А про себя подумал: «Да, матерь моя, среди фрименов. А глаза твои станут синими, а рядом с очаровательным носом появится мозоль от трубки фильтра конденскостюма, и ты родишь мою сестру — Св. Алию-от-Ножа».

— Если ты не Квизац Хадерач, — сказала Джессика, — так…

— Возможно, ты не знаешь, — ответил он. — И не поверишь, пока не увидишь.

И подумал: «Я — семя».

Вдруг он понял, как плодородна земля, принявшая его. Мысль о грозном предназначении вдруг выползла из какого-то уголка его мозга, пытаясь задушить его печалью.

Будущее перед ним разделялось на две ветви: в одной ему суждено было предстать перед порочным старым бароном и произнести: «Привет, дед». От этой перспективы ему стало просто нехорошо.

Другая ветвь вся таилась во мгле, открывая внутреннему взору лишь бездны насилия. Он видел там религию воинов, словно огнем, воспламенившую вселенную, и черно-зеленое знамя Атридесов над головой опьяненных меланжевым ликером фанатиков. Гарни Холлек и несколько уцелевших людей отца, прискорбно малая горсточка, были среди них. На груди каждого ястреб из могильного храма, где погребен череп отца.

— Я не могу направиться этим путем, — пробормотал он, — ведь именно этого и добиваются на самом деле старые ведьмы из ваших школ.

— Я не понимаю тебя, Пол, — сказала мать.

Он молчал, ощущая себя семенем, ощущая в себе сознание расы — то, что он называл «ужасным предназначением». Он понял, что не может более ненавидеть ни Орден Бинэ Гессерит, ни императора, ни даже Харконненов. Все они были захвачены одной потребностью расы — необходимостью разогнать застоявшуюся кровь, перемешать, связать, слить наследственные линии в новом великом смешении генов. Но раса знала для этого лишь один способ — древний, проверенный и надежный, сметавший все на своем пути: джихад.

«Вне сомнения, я не могу пойти этим путем».

Но умственным взором он увидел гробницу над черепом отца и кровавый кошмар, в самом сердце которого развевалось черно-зеленое знамя Атридесов.

Обеспокоенная его молчанием, Джессика прочистила горло:

— Так значит… фримены предоставят нам убежище?

Он поглядел на освещенные зеленым огоньком ее аристократические, тронутые наследственным вырождением черты.

— Да, — ответил он, — так может случиться. — Он кивнул. — Да. Они будут звать меня… Муад'Диб, «Тот, кто указывает путь», Да… так они назовут меня.

И он закрыл глаза, подумав: «Отец мой, теперь я могу оплакать тебя». И по щекам его потекли слезы.

МУАД'ДИБ

***