Дюна

Фримен, сидевший напротив Хавата, откинул назад капюшон, снял шапку конденскостюма, под ними оказались соломенного цвета волосы и борода. Волосы были откинуты назад с высокого узкого лба. Непроницаемая синева полностью синих глаз выдавала привычку к специи. В одном углу рта на бороде и усах было пятно, здесь волосы свалялись, прижатые петлей трубки от носовых фильтров.

Человек пустыни вынул из носа фильтры, вновь вставил их на место, потер шрам возле носа.

— Если вы решите пересекать котловину здесь этой ночью, — сказал фримен, — не включайте щиты… В стене здесь пролом…— он повернулся на пятках, показал на юг. — Там простирается открытый песок… до эрга. Щиты привлекут… — он поколебался —… червя. Так они сюда заходят не часто, но к щиту приползут.

«Он сказал «червь», — подумал Хават, — но хотел сказать иное слово. Какое? И что ему нужно от нас?»

Хават вздохнул.

Он даже и не помнил, когда ему случалось так уставать. Мышцы его устали настолько, что бессильны были даже энергетические пилюли.

Проклятые сардаукары!

С беспощадной горечью он подумал о воинах-фанатиках и предательстве императора. Но расчеты ментата свидетельствовали, что шансов восстановить справедливость перед Высшим Советом Ландсраада у него практически нет.

— Ты хочешь попасть к контрабандистам? — спросил фримен.

— Это возможно?

— Путь далек.

Фримены не любят слова «нет» — так говорил ему и Айдахо.

Хават произнес:

— Ты не ответил мне, помогут ли ваши люди моим раненым.

— Они ранены.

Все время эти чертовы речи!

— Мы знаем, что они ранены, — отрезал Хават. — Это не…

— Мир, друг, — остерег его фримен, — а что говорят сами раненые? Есть ли среди них понимающие нужду племени в воде?

— Мы не говорили о воде, — произнес Хават. — Мы…

— Понимаю твою нерешительность, — отвечал фримен. — Это твои друзья, соплеменники. У тебя есть вода?

— Недостаточно.

Фримен показал на одежду Хавата, через прорехи в которой виднелось тело.

— Тебя застали в домашней одежде, по-стойбищенски, без костюмов. Ты должен принять водяное решение, друг.

— Мы можем заплатить за помощь…

Фримен пожал плечами («Воды-то у вас нет!») и глянул на группу позади Хавата:

— Сколько раненых ты можешь израсходовать?

Хават умолк, глядя на этого человека. Как ментат он чувствовал, что разговор вышел из привычных рамок. Звуки не связывались со словами обычным путем.

— Я — Сафир Хават, — сказал он, — я имею право говорить от имени герцога. Я дам расписку об уплате за твою помощь. Мне необходима ограниченная помощь, позволяющая моим силам просуществовать достаточно долго… чтобы покарать предателя, мнящего себя за пределами правосудия.

— Ты хочешь, чтобы мы приняли участие в вендетте?

— С этим я управлюсь сам, я хочу только, чтобы меня освободили от ответственности за моих раненых.

Фримен нахмурился:

— Какая у тебя может быть ответственность за раненых? Они отвечают за себя сами. Речь идет о воде, Сафир Хават. Или ты хочешь, чтобы я принял решение за тебя?

И он прикоснулся к оружию, скрытому под одеянием.

Хават напрягся: «Неужели предательство?»

— Чего ты боишься? — спросил житель пустыни. «Ах эти люди с их неприкрашенной прямотой!» — подумал Хават и осторожно проговорил:

— За мою голову назначена цена.

— Ах-х-х-х, — фримен отнял руку от оружия. — Боишься, что мы продажны? Ты не знаешь нас, здесь не Византия. Харконненам не хватит всей их воды, чтобы подкупить у нас и крошечного мальчугана.

«Но у них хватило денег на перевозку двух с лишним тысяч боевых кораблей», — подумал Хават, расходы барона до сих пор ошеломляли его.

— Мы оба воюем с Харконненами, — сказал Хават, — разве не следует нам делить и прочие тяготы войны?

— Мы разделяем их, — ответил фримен. — Я видел тебя в бою. Ты хорошо бьешься. В иные времена твоя рука пригодилась бы нам.

— Скажи, где я могу быть полезен? — спросил Хават.

— Кто знает, — отвечал фримен. — Войска Харконненов повсюду. Но ты еще не принял водяного решения, твои раненые еще не знают его.

«Нужно быть осторожным, — сказал сам себе Хават, — кое-что остается еще непонятным». Он сказал:

— Так покажи мне твой путь, житель Арракиса!

— Странны твои мысли, — сказал фримен с насмешкой в голосе. Он показал на северо-запад, на вершину утеса. — Прошлой ночью мы видели, как ты пришел сюда по пескам, — он опустил руку, — И ты держишь людей на сыпучей поверхности дюн. Плохо. У тебя нет конденскостюмов, нет воды. Долго вы не протянете.

— Дороги на Арракисе нелегки, — сказал Хават.

— Верно. Но мы бьем Харконненов.

— Так что вы делаете со своими собственными ранеными? — жестко спросил Хават.

— Разве мужчина не знает, когда жизнь его стоит сохранить? — спросил в ответ фримен. — Твои раненые знают, что у вас нет воды, — он склонил голову, искоса поглядев на Хавата. — Время принять водяное решение. И раненый, и невредимый должны учесть будущее племени.

«Будущее племени, — подумал Хават, — будущее племени. В этом есть смысл». Он заставил себя задать вопрос, который давно боялся произнести:

— Есть у вас какие-нибудь вести от моего герцога или его сына?

Взгляд непроницаемых синих глаз скользнул вверх: «Вести?»

— Какова их судьба? — отрезал Хават.