Дюжина и Ледяной лес

Папины топоры лежат рядом. Она поглаживает рукояти, отполированные за годы использования. Трясущимися пальцами поднимает их с земли, ощущает непривычную тяжесть. Она чувствует – надо встать, покинуть населенное призраками место, но тело отказывается повиноваться. Даже дыхание дается с огромным трудом.

В разгар ночи на смену потрясению приходит ярость. Злоба и ненависть растут, заполняя собой все вокруг. С каждым вздохом ярость лишь накапливается, распирает изнутри в поисках выхода. Тело пронзает боль, оно не справляется с натиском, рот судорожно хватает воздух.

Все разделят с ней это бремя. Какая несправедливость: мир рухнул, а дома стоят по-прежнему, в полях колосится пшеница. Хотелось сорвать с неба месяц и срезать им дивные платаны. Пальцы покалывает и жжет. Языки пламени льнут к ее колену и сквозь прореху в штанах опаляют кожу.

Огонь пробудил внутри нечто, чего она раньше не замечала. Таинственное окно, и если распахнуть его…

Ярость огненным смерчем вырвалась наружу и прокатилась по деревне. Запылали дома, посевы. Она не слышала собственного крика, а когда открыла глаза, никак не могла взять в толк, откуда взялась огненная стена.

Да и не все ли равно. Справедливость восторжествовала. Все прочее утратило смысл.

Морок прервал сеанс.

Измученная, Дюжина обмякла на кресле.

– По-моему, – бесстрастно произнес Морок, – пора гасить факелы.

Глава 44

– Какие еще факелы? – рявкнул Моргрен. – Где Хранитель?

На лице Виктории дрогнул мускул, нахмурившись, она поочередно смотрела то на пленницу, то на ее мучителя.

– Погасите факелы. Немедленно, – повторил Морок.

Слова доносились до Дюжины как сквозь вату, рассудок заволокло пеленой. Следом накатила брезгливость. Морок переворошил самые сокровенные воспоминания, словно кучу грязного белья. Однако он извлек на поверхность нечто, о чем она хотела забыть. Той ночью в Поа она совершила нечто невероятное. Непостижимое.

Перед внутренним взором промелькнуло ущелье, Фитиль, исчезающий в омуте золотых искр. Неужели и это ее рук дело?

Моргрен с Викторией недоверчиво уставились на Морока, пока гоблины окунали факелы в ведро с водой.

– Т-ты в п-порядке? – заерзала Семерка.

Словно во сне, Дюжина обернулась и с изумлением увидела, как по щекам товарки струятся слезы.

– М-мне о-очень жаль, – шептала она. – Многое сокрыто в тумане, дороги извилисты, но я всегда знала, что истина откроется тебе именно здесь и сейчас. Х-хотела предупредить, но ты бы все равно не п-поверила.

Дюжина оцепенело молчала.

– Она элементал, – сообщил Морок. Почудилось или его голос уже не был таким бесстрастным, как раньше?

Виктория нетерпеливо повела плечами, во взгляде Моргрена читалось недоумение.

– Очень редкая категория ведьм, – пояснил Морок. – По легенде, последний элементал погиб в Сумеречной войне.

Ведьма? Дюжина не верила своим ушам.

– Могущественная? – Моргрен уставился на пленницу. Та хотела принять дерзкий, вызывающий вид, но силы стремительно таяли. – Пожалуй, из нее выйдет толк.

– Могущественная, – протянул Морок, – но она никогда не примкнет к нам. Ее предназначение – противостоять нашей миссии.

– Нет, – с надрывом возразила Виктория. – Никакая она не ведьма, это исключено! Я наблюдала за ней годы и заметила бы признаки скверны… – (Моргрен угрожающе навис над нею, вынудив замолчать.) – Я сумею переубедить ее. – В голосе наставницы слышалась мольба. – Ей просто нужно время. Думаю, после встречи с владыкой…

Дюжина содрогнулась. Если их владыка страшнее Морока, то встречу лучше отложить.

– Морок никогда не ошибается, – отчеканил Моргрен. – Если девчонка и впрямь могущественная ведьма и выступит против нас… сама понимаешь, этого нельзя допустить. – Он выхватил из-за пояса Скальп. – Из уважения к тебе все случится быстро и безболезненно.

Гоблин замахнулся, намереваясь перерезать девочке горло.