Дивеевская тайна и предсказания о Воскресении России. Преподобный Серафим Саровский Чудотворец

Как подробно ни описывают ее кончину в городе Белеве, Тульской губернии, по пути из Таганрога в Петербург, куда она спешила для свидания с Императрицей-матерью, — в смерти ее любители таинственности находят что-то загадочное.

В половине 80-х годов в Русской Старине, кажется, была помещена интересная статья о кончине Императрицы, с указанием на то, что многое в этой кончине было странного. Некоторые же современники, начитавшиеся, вероятно, романов с тайнами и превращениями, шли дальше: они утверждали, что Императрица вовсе и не умирала в Белеве, что она осталась жива, и так же, как царственный ее супруг, посвятила себя духовным подвигам.

Мне пришлось слышать следующий рассказ от одного почтенного старика, весьма заслуженного человека, с большим родством, страстного защитника легенды о Феодоре Кузьмиче.

Будучи мальчиком и проводя лето в деревне, Тульской губернии, он как-то был в Белеве, где его сводили посмотреть дом, в котором скончалась Императрица Елисавета Алексеевна.

Через некоторое время он увидел свою бабушку г-жу Л-ну, которой рассказал о том, что видел в Белеве.

Бабушка слушала-слушала его рассказ, потом наклонилась к нему и прошептала: «Знай, голубчик, что никакой Императрицы в Белеве не умирало. Императрица Елисавета Алексеевна жива».

Что же сказать на это, кроме того, что почтенная старушка давала много свободы своему воображению!

Из совершенно другого источника я слышал и о дальнейшей части легенды: об участи Императрицы Елисаветы Алексеевны.

В 1834 году в Тихвине появилась неизвестная странница, под именем Веры Александровны, проведшая затем 25 последних лет своей жизни в подвиге молчальничества в Новгородском Сырковом монастыре (Сведения о жизни ее находятся в главе «Молчальница Вера Александровна», во втором издании моей книги Русские подвижники XIX века). Тайну ее происхождения знала лишь столь приближенная к царской семье и благочестивая графиня Анна Алексеевна Орлова-Чесменская. Сохранился портрет Веры Александровны в гробе, а лица с сильным воображением утверждают, что между нею и Императрицей Елисаветой Алексеевной такое же сходство, какое эти же лица находят между Феодором Кузьмичем и Императором Александром I.

Самое имя: «Вера», знаменующее то, ради чего предпринят был столь великий подвиг, и отчество, совпадающее с именем императора, — наводит этих легковерных предполагателей на некоторые мысли.

Говорили мне, что в Петербурге начинают интересоваться личностью Веры Александровны и что недавно в Петербург были затребованы фотографии с немногих оставшихся после Веры Александровны вещей.

Я лично не вижу ни малейшей черты в том немногом, что известно о жизни Веры Александровны, говорящей в защиту этой, по меньшей мере, смелой легенды. Что Вера Александровна, как можно было судить по ее внешности, привычкам, манерам, была женщина высшего круга, это несомненно, но это еще ровно ничего не доказывает, так же как и сказанные раз ее молчаливыми устами слова: «Я прах земли. Но родители мои были так богаты, что я горстью выносила золото для раздачи бедным. Крещена я на Белых Берегах». Наконец, можно указать на то, что Вера Александровна была лет на 20 моложе императрицы. А портрет? Мы не узнаем в гробу хорошо нам известных лиц. Как же судить по покойнице, надеясь узнать в ней женщину, которой мы знаем лишь портреты, сделанные за несколько десятков лет до того!

Пишущий эти строки не счел возможным, по маловероятности их, даже упомянуть об этих слухах при составлении статей в названной выше книге. И сейчас привожу их не в виде исторической справки, не в виде смелого исторического предположения, а совсем с иною целью.

Уже одно появление таких слухов показывает, как высоко культурные кружки русского верующего общества ставили нравственную личность Александра I и его столь же мало, как он сам, разгаданной, обвеянной какою-то таинственною прелестью супруги. Самые невероятные легенды верно, однако, отражают взгляды современников и потомства на лиц, окружаемых легендами.

Из последних чудес старца Серафима Саровского

Старец Серафим отличался всегда особою отзывчивостью, особым милосердием, и что-то трогательное, нежное отмечает его отношение к людям. Он рад помочь всякому просящему, и забота его о призывающих его людях доходит, можно сказать, до мелочей.

Нам хочется изложить здесь три случая помощи отца Серафима по молитвам к нему, происшедшие в самое последнее время.

* * *

Одно служащее лицо, неоднократно терявшее места и подверженное несчастной склонности к пьянству, дошло до крайности. Уже раньше испытав на себе силу молитв к отцу Серафиму, этот несчастный человек и теперь стал призывать старца как последнюю надежду свою. И видит он сон: стоит пред ним отец Серафим, на этот раз грозный, и говорит ему: «В последний раз!»

В самом непродолжительном времени этот человек получил недурное место, какого не мог ожидать.

* * *