Дивеевская тайна и предсказания о Воскресении России. Преподобный Серафим Саровский Чудотворец

Прошло полгода, и опять стояла она пред старцем, опять просила благословить ее на монашество. Пришло время приступить ей к подвигу, и великий старец сказал ей: «Если, радость моя, тебе этого так уж хочется: то есть отсюда в 12 верстах маленькая община Агафьи Семеновны Мельгуновой[8]. Погости там и испытай себя!»

Это было в 1825 году, когда Елене Васильевне шел 21-й год.

В Дивееве Елена Васильевна, за недостатком места, поселилась в тесном чуланчике, пристроенном к одной келье. Крыльцо этой кельи выходило на Дивеевскую церковь, и часто видали, как подолгу сидела на крыльце Елена Васильевна, уходя в глубокие думы, созерцая красоту неба и природы, радуясь близости храма и тихо шепча всегда бывшую на устах ее молитву Иисусову[9].

Через месяц после поселения Елены Васильевны в Дивееве за нею послал[10] отец Серафим и стал говорить ей, что пришло время обручиться ей с женихом.

Зарыдала Елена Васильевна, слыша опять прежние речи, но старец успокоил ее:

— Ты все еще не понимаешь! Время тебе в черную одежку одеться — вот какой жених-то, радость моя, у тебя будет!

Долго говорил в этот раз старец с Еленой Васильевной, велел ей в виде послушания постоянно читать акафист, псалтирь, псалмы и правила с утренею, а днем прясть, чему она должна была еще научиться. Еще заповедовал ей старец, сколько возможно, проводить время в молчании, отвечая лишь на самые нужные вопросы. Велел всегда быть в занятии, строже поститься. От пробуждения до обеда велел ей старец творить молитву Иисусову, а от обеда до сна молитву: «Пресвятая Богородица, спаси нас!». «Вечером, — говорил ей старец, — выйди во двор и молись сто раз Иисусу, сто раз Владычице, и никому не сказывай, а так молись, чтобы никто не видал. И пока Жених твой в отсутствии, ты не унывай, а крепись лишь и больше мужайся. Так молитвою, вечно неразлучною молитвою, и приготовляйся ко встрече с Ним».

Ликующая возвратилась Елена Васильевна в Дивеево, надела монашеское платье и стала исполнять наставления отца Серафима.

Так как в келье ее было беспокойно, старец благословил ее брата поставить ей особую маленькую келью, и она перешла в нее вместе со своей дворовой девушкой, весьма ей преданной и не хотевшей расстаться с госпожой по ее уходе из мира. Служанка эта и умерла в Дивееве, раньше своей барышни.

Когда отец Серафим устроил в Дивееве мельницу и перевел к ней семь девушек (он хотел, чтобы девушки-инокини жили отдельно от вдовых женщин), он назначил им начальницей Елену Васильевну.

— Всегда и во всем слушала вас, батюшка, — отвечала Елена Васильевна, когда старец выразил ей свою волю, — но этого не могу. Лучше прикажите, чтобы умерла сейчас у ваших ног, но начальницей быть не желаю.

Она оставалась жить в той же келье и, хотя отец Серафим приказывал сестрам мельничным обращаться к ней, она до самой смерти своей отрекалась от начальствования.

Елене Васильевне старец открывал будущее Дивеева.

Он говорил, что не было примера, чтобы были женские лавры, а что в Дивееве будет лавра, что выстроится большой собор; старец рассказывал, как впоследствии расположатся в Дивееве постройки, и даже набросал собственноручно план, хранящийся доселе в рамке у Дивеевской игумении Марии. План этот старец набрасывал в своей Саровской келье, стоя на коленях, на обрубке, служившем ему столом, причем ему помогал Михаил Васильевич Мантуров.

В тех хлопотах о Дивеевской общине, которые отец Серафим возлагал на верного послушника своего, Михаила Васильевича Мантурова, ему приходилось переносить немало неприятностей.

Село Дивеево принадлежало зараз многим владельцам. Одна из них, графиня Толстая, проездом в свои обширные имения посетила Дивеевскую общину, видела добрую жизнь сестер, и, желая выразить этому делу свое сочувствие, подарила обители небольшую полосу земли, прилегавшую к общине.

Управляющий графини, очень недовольный этим распоряжением, возбудил против общины зятя графини, знаменитого московского генерал-губернатора графа Закревского. В бытность свою в тех местах граф потребовал к себе в контору стоявшую во главе общины сестру Ксению Михайловну, и невыразимо грубо оскорбил и ее, и обитель, называя это место скопищем гулящих девок, так что от тяжести обиды Ксения Михайловна тут же упала замертво.

Михаил Васильевич Мантуров рассказал все в глубоком негодовании отцу Серафиму.

Старец приказал ему объяснить кротко и вежливо Закревскому, что он заблуждается насчет Дивеевской общины и что он без всякого повода оскорбил почтенную старицу, и затем низко поклониться графу, благодаря его за пожертвование общине его тещею земли.

Как ни было это трудно горячему, пылкому, бесстрашному Мантурову, он в точности исполнил это приказание. Когда Закревский выходил из церкви, Мантуров при всем народе громко объяснил ему неуместность его поступка, и, когда Закревский, взбешенный, стал осыпать его грубыми ругательствами, Михаил Васильевич, подавив в себе острое чувство обиды, низко поклонился ему и благодарил за добро, оказанное общине.