Дивеевская тайна и предсказания о Воскресении России. Преподобный Серафим Саровский Чудотворец

Возвратясь в Москву, Закревский поднял шум, требовал, чтобы относительно общины произведено было дознание, и было назначено два следствия духовных и светских властей. И с этой поры, можно считать, община, формально еще не утвержденная, получила официальную известность.

Основание мельницы Дивеевской, при которой старец поселил сестер-девушек, тоже произошло чрез Михаила Васильевича. Старец позвал его как-то к себе, поклонился ему в ноги и просил идти в Дивеево и там от средины алтаря Казанской церкви отсчитать определенное количество шагов.

— Тут будет межа, — сказал батюшка. — Еще чрез столько-то шагов будет луговина, посредине ее вбей колышек.

Хотя старец сам никогда не посещал Дивеева, все указанные им расстояния оказались до точности верны. Когда Мантуров, исполнив поручение, вернулся к отцу Серефиму, старец опять поклонился ему в ноги и был очень радостен. Через год он послал Михаила Васильевича вокруг этого колышка вбить еще четыре других и насыпать горку камней. На этом месте чрез два года и была заложена мельница.

Вскоре после окончания постройки мельницы отец Серафим задумал выстроить для общины особую церковь. Он находил неудобным постоянное соприкосновение мельничных инокинь-девушек с мирянами в церкви и задумал к паперти сельской Казанской Дивеевской церкви пристроить особую церковь так, чтобы и оградою разделить входы в оба храма. Так оно существует и доселе. Спереди выстроенная Дивеевской первоначальницей, Агафией Симеоновной Мельгуновой, Казанская церковь села Дивеева, со входами с боков, а сзади, в связи с этою церковью, двухэтажный храм Дивеевского монастыря. От средины общего здания, перпендикулярно к нему, идет в обе стороны ограда, так что самые входы в оба храма совершенно разъединены.

Призвав к себе Михаила Васильевича, старец объяснил ему свое намерение, высказал мысль, что паперть Казанского храма достойна стать алтарем, так как матушка Агафия Симеоновна, стоя на молитве, всю ее токами слез своих омыла; наконец, просил Михаила Васильевича употребить имевшийся у него от продажи имения капитал на построение этого храма.

Значит, пришло время, чтоб чистая, великая жертва Михаила Васильевича нашла себе столь достойную цель, и церковь эта, выстроенная на достояние человека, обнищавшего ради этого дела, имела особое значение.

Мантуров стал хлопотать о разрешении строить церковь и начал приготовлять материал для постройки.

Не раз другие лица прежде еще предлагали выстроить храм для Дивеевских сестер. Но старец отклонял эти предложения. Он говорил раз одной инокине: «Не всякие деньги угодны Господу и Его Пречистой Матери и не всякие деньги попадают в мою обитель. Другие-то и рады бы дать, да не всякие деньги примет Царица Небесная: бывают деньги обид, слез и крови; нам такие деньги не нужны».

В 1829 году церковь, воздвигнутая в связи с колокольней Казанского храма, была готова; отец Серафим торопился с освящением ее, и он решился освятить церковь без иконостаса, даже без входа; из села Лемети привезли два местных образа; там, где нужно быть входу, поставили лесенку, и храм был освящен во имя Рождества Христова. Желая, чтобы в этом храме почтена была и Богоматерь, отец Серафим пожелал устроить придел и во имя Богоматери. Для этого под церковью подкопана земля, и внизу устроен полутемный храм во имя Рождества Богоматери.

Низкие своды потолка поддерживаются четырьмя столбами, и отец Серафим говорил, что эти четыре столба знаменуют четверо мощей Дивеевских подвижниц, которые впоследствии откроются в Дивееве. Когда нижняя церковь эта в 1830 году была готова, отец Серафим посылал хлопотать в Нижний пред архиереем о разрешении освятить ее — Елену Васильевну Мантурову.

Елена Васильевна продолжала подвижническую жизнь свою, тщательно скрывая свои подвиги. Она очень любила помогать бедным и творила добро в тайне. Дивеевские сестры были бедны и во всем нуждались, и частенько в церкви или где-нибудь на воздухе Елена Васильевна передавала им что-нибудь, как бы от чужого имени.

Питалась она лишь печеным картофелем и лепешками. То и другое висело в мешочках на крыльце ее келии. Сколько его ни пекли ей, все ей не хватало. Пекарша даже ворчала на нее, а она винилась в жадности. Между тем и это она раздавала щедро другим сестрам.

По освящении новых храмов старец дал Елене Васильевне два послушания: быть ризничею и церковницею. Она была пострижена в рясофор, и под камилавку отец Серафим надел ей шапочку, сшитую из его поручней.

Давая заповедь о том, как соблюдать порядок в церкви, старец так высказался о важности послушания церковного:

«Нет выше послушания, как послушание в церкви. Все, что ни творите в ней, как входите и исходите, — все должно творить со страхом и трепетом и непрестанною молитвою, и никогда в церкви, кроме необходимо должного же церковного и о церкви, ничего не должно говориться в ней. Что краше, превыше церкви? Где же возрадуемся духом, сердцем и всем помышлением нашим, как не в ней, где сам Владыко Господь наш с нами всегда соприсутствует?!»