Для кого цветет лори

– Вы беременны, моя повелительница! – прислужница плакала, в ужасе глядя на лицо Верховного. – У вас будет ребенок! Все признаки налицо, я давно заметила…

– У меня будет ребенок? – растерянно повторила Оникс. И медленно, удивленно положила ладонь на живот. Тошнота, сонливость, такие непонятные смены настроения… Она думала, что это последствия всего пережитого. А теперь… – У меня будет ребенок?

Лавьер убрал руку, и прислужница сползла на пол, всхлипывая и зажимая ладонью шею. Но он ее не видел. Он больше ничего не видел. Его мир сузился до бледной девушки с белыми волосами, что стояла посреди гостиной, положив руку на живот, словно прислушиваясь.

Он сделал шаг. Оникс подняла голову.

И еще один.

Словно ведомый невидимой нитью.

Нет, не нитью. Канатом. Столь прочным, что он почти видел его. Осязал. Чувствовал. То, что связало их. Тела. Сердца. Души.

И то, что станет будущим. Неужели у него, стоящего на дне пропасти, содравшего себе кожу, раздробившего все кости и порвавшего сухожилия, все еще есть будущее?

И все оно, каждый миг, каждая крохотная минута отныне и навеки принадлежит ей. Им.

– Оникс? – голос охрип, дыхание закончилось. Все закончилось. Потому что в его выжженной пустыне из-под пепла очень робко пробивался росток. – Оникс? Это… правда?

Она облизала губы, глядя в его лицо. Раяна никогда не видела такого выражения в глазах аида. Она видела там что угодно, но такого – никогда. И даже не сразу смогла понять, что это. Что бьется в зелени его глаз?

Страх… Это был страх. Первый раз она увидела, что Ран Лавьер испугался – сильно, истово. И следом вспыхнули другие чувства, столь мощные, что Ран уже не мог их скрыть. Или уже не хотел? Недоверие, непонимание. Надежда. Горячая, обжигающая, сводящая с ума надежда.

– Оникс.

И в этом имени было столько чувства, столько смысла, столько любви, что ком встал в горле, не давая дышать.

Прислужница снова всхлипнула.

– Ребеночек будет… – забормотала она. – Мне ли не знать… у меня трое! Зачем же ножом сразу? Я сразу заметила, еще в месяц стужи…

– Что ты сказала?

Лавьер повернул голову.

– Когда ты заметила признаки?

– Так еще в месяц стужи, – служанка поднялась, шатаясь и зажимая рукой окровавленную шею.

– Ты что-то путаешь, Флери, – Оникс нахмурилась. Что-то было не так. Что-то неуловимо менялось. Что-то хрупкое и прекрасное, прорастающее между ними. – Это невозможно!

– Месяц стужи? – Ран спросил тихо, но от его голоса ей стало жутко. – Ритуал Теней был позже.

Он стоял, все еще сжимая в ладони окровавленный нож, и Оникс вздрогнула. Ей стало страшно. Очень страшно.

– Это ошибка… Флери ошиблась…

– Целителя. Быстро. – Он снова не повысил голос, но все дернулись, как от удара. Одна из служанок всхлипнула и метнулась за дверь.

Целитель прибежал запыхавшийся и красный. И попятился, увидев лицо Верховного. Ран на него не смотрел. Он смотрел лишь на Оникс, не двигаясь с места и до белизны в костяшках сжимая рукоять ножа. Словно это была единственная опора в его мире.

И не повернул головы, даже отдавая приказ.

– Ты можешь определить, находится ли Светлейшая в положении?

– Конечно, – мужчина испуганно поднял ладони, делая пассы у живота раяны. Оникс хотелось отодвинуться, спрятаться и закрыться. Но она заставляла себя стоять. Флери ошиблась, конечно. И целитель сейчас все опровергнет, а Ран перестанет так страшно смотреть на нее.

– Поздравляю, Светлейшая, вы определенно ожидаете наследника.

– Как давно? – какой спокойный у Рана голос…

– Примерно в месяц стужи зачат, Верховный.

– Ты уверен?

– Конечно. На ауре женщины появляются насечки, вот здесь, в районе пупка…

– Ты свободен.

Слишком спокойный голос. Мертвый. Нечеловеческий…

Целитель побледнел и выскочил из комнаты. Прислужницы сбежали еще раньше, пользуясь тем, что на них не смотрели. Проползли по стеночке и ринулись вон из гостиной, где уже так страшно пахло смертью…

– Это ошибка… – ошарашенно прошептала Оникс. Она не понимала, что происходит. В голове было как-то пусто, мысли ворочались с трудом. Ребенок? Месяц стужи? Что происходит? – Они все ошибаются…

Ран отвернулся. Оперся ладонями о накрытый стол. Опустил голову. Оникс хотела что-то сказать. Что-то главное. Что-то такое, что все исправит. Но в голове билось лишь одно: ошибка… Это все ошибка…

Она смотрел на его склоненную голову, на напряженные плечи и спину. На ладони, вцепившиеся в край стола.

Серебряная посуда ударилась в стену, сметенная сильной рукой. Звякнул, разбиваясь, хрустальный графин. Брызнули во все стороны осколки. Оникс дернулась, но осталась на месте, глядя, как аид сносит все со стола, как крушит эту комнату, как вдребезги разбивает стекла, как ударяет кулаками в стену, разбивая в кровь костяшки. Она кусала губы, чтобы не закричать, но стояла.

Лавьер издал какой-то больной, хриплый рык и повернулся к ней. Вспышка ярости закончилась так же внезапно, как и началась, лишь побелели пятнами скулы. Он шагнул к ней, и Оникс вздрогнула.

– Они ошибаются, Ран…