Дмитровское шоссе

Из-за незначительной порции Иван Трофимович и Олег Степанович решили не садиться. Стоя, они опрокинули запотевшие стаканы со «Столичной» — Олег Степанович как более молодой успел сделать знак и ему принесли еще сто грамм — закусили семгой и вернулись к огромному окну. По соседнему стеклянному коридору двигался поток рядовых пассажиров, — они шли в «гриб», где их сначала помаринуют, а затем начнут не спеша усаживать в автобусы, хотя самолет стоит совсем рядом. А вот Иван Трофимович и Олег Степанович пройдут к трапу первого класса пешком, в сопровождении стюардессы.

Вежливый капитан-пограничник принес паспорта и вручил владельцам. До посадки оставалось несколько минут. Олег Степанович достал из кармана отполированный до блеска серебряный портсигар с императорским орлом и вручил его Денисову. Отчаянный курильщик, Иван Трофимович с удовольствием принял подарок.

— Откуда это у тебя, Олег?

— Вы же знаете, Иван Трофимович, отец и его приятели-генералы изрядно развернулись в конце войны — хватали все что можно. А вы посмотрите на гравировку.

— Боже мой, Олег! Неужели сам император?

— Не знаю, Иван Трофимович. Но в нашей семье хранится фамильная реликвия — великолепный «Мозер» с надписью «Всемилостивейше пожаловано ротмистру Максимову. 3 января 1897 года» — это один из моих родственников. Так вот, почерк гравировщика там ничуть не отличается. Только инкрустация императорского герба там другая.

— Удружил, Олег, действительно удружил! Вот изумится Беляков, когда увидит портсигар у своего заместителя. Воспылает черной завистью.

— А вы скажите ему, Иван Трофимович, что негоже первому зампреду Совмина ходить без чего-нибудь этакого. Я найду, а вы вручите.

— Спасибо, Олег. Он большой любитель антикварных вещей. А тебе не жалко расставаться с этим портсигаром?

— Жалко, Иван Трофимович. Но ведь я не курю. Согласитесь, половина удовольствия заключается в том, что достаешь такой портсигар, щелкаешь крышкой, предлагаешь закурить и показываешь оторопевшим коллегам монограмму императора, а? Кстати, где ваш чемодан?

— А вон его повезли, — и Денисов показал на кожаный саквояж, сиротливо стоящий в середине тележки носильщика. По давней традиции чемоданы пассажиров первого класса, даже если они не служили ручной кладью, никогда не размещались в багажном отсеке самолета — их ставили в углу салона. Такое размещение высокопоставленных чемоданов было удобным вдвойне: во-первых, по прибытии к месту назначения не приходилось ждать багажа — чемоданы стояли рядом, их можно было просто взять при выходе. Во-вторых, дорогие и, как правило, заграничные чемоданы в этом случае не подвергались риску быть поцарапанными коробками, ящиками и прочим плебейским дерьмом которое грузили в багажное отделение как попало. Наконец, что не менее важно, пассажиры первого класса брали с собой хрупкие предметы — чаще всего бутылки водки или коньяка, чтобы скоротать пребывание в логове загнивающего капитализма, но не покупать спиртное на валюту — и здесь им не угрожала опасность разбиться.

— Я не вижу твоего чемодана, Олег.

— А вон стоит, — и Олег Степанович показал в угол зала, где одиноко замер кожаный чемодан, на дне которого покоилось целое состояние.

— Ну, у тебя совсем маленький. А у меня дочь выходит замуж — дали целый список. Поможешь мне в магазинах?

— Обязательно, Иван Трофимович.

— Вот что еще, Олег. — Толстые волосатые пальцы Денисова ловко перекладывали сигареты «Астра» (боже мой, сигареты «Астра» — в царский портсигар, подумал Олег Степанович) из помятой пачки в сверкающий портсигар с таким новеньким орлом, словно его изготовили только вчера. — Меня разместят в представительском номере на рю де ла Пэ, знаешь, на втором этаже, — а тебе придется искать номер в какой-нибудь городской гостинице. — Не беспокойтесь, Иван Трофимович, я всегда останавливаюсь в «Амбруа» у Саргосяна, с тех пор как в 1969 году академик Балаян познакомил меня с ним. Помните, как выезжала наша «великолепная семерка»?

— Помню, и еще как, — безо всякого энтузиазма ответил Денисов. — Ваш Репин, хоть он и академик, растратил тогда семь тысяч долларов.

— Будьте справедливы, Иван Трофимович! Ведь он написал докладную и ее приняли!

— Принять-то приняли, а какую вонь подняли эти чистюли из МИДа! Сам Фирюбин звонил Белякову и жаловался. Ну, ладно об этом. Смотри только, чтобы не повторилась история с «Рексом».