Дневная битва

– Сыграй, муж мой, если желаешь, – отозвалась она. – Мы с Сиквах вернемся за стол. И сочтем за честь услышать песню о ночном героизме нашего нового племени.

Они плавно оперлись на пятки и встали. Рожеру захотелось расцеловать их прилюдно, но для красийских женщин – кроме, пожалуй, самой Дамаджах – это чересчур, пускай они и немного привыкли к обычаям северян.

«Нашего нового племени».

Рожер сжал зубы. Понимают ли они, о чем просят? Он был не настолько глуп, чтобы исполнять «Битву за Лесорубову Лощину» в Даре Эверама, – это граничило с богохульством.

Но Дар Эверама позади. Они в Лактонском краю среди тесийцев, и те имели право узнать об укреплении мощи их северных братьев и собственном спасителе, вокруг которого пора сплотиться. В то, что Арлен Тюк – Избавитель, Рожер верил не больше, чем в отношении Ахмана Джардира, но, если народу нужен герой, чтобы усилиться в ночи и обрести будущее, Рожер предпочтет Меченого, а не шар’дама ка и не станет всю жизнь лгать и скрывать этот факт от жен.

Почему не открыться сейчас?

Он медленно заиграл. И едва попал под власть музыки, страх и тревога улетучились, словно прах демонов на утреннем ветерке. Рожер очень гордился этой песней, когда написал, и сейчас, как только пальцы извлекли из скрипки знакомые ноты, понял, что продолжает гордиться. Возможно, «Битва за Лесорубову Лощину» не обладала мощным зарядом «Песни о Лунном Ущербе», однако ночами он превращал ее в защитный кокон, усмирял подземников и властвовал над сердцами всего честного народа. Она успела широко разойтись и, видимо, переживет его, сохранится в веках как древняя сага.

Он впал в забытье, которое всегда навевала музыка, изгнал из головы жен, шарумов, Лишу и посетителей. Обретя готовность – запел.

Он сохранил песню простой не только чтобы сельский люд мог прихлопывать и подтягивать, но и для собственной выгоды. Голос Рожера не шел ни в какое сравнение с голосами как Аманвах и Сиквах, так и его прославленного мастера, Аррика Сладкоголосого. Аррик даже в подпитии, когда публика потешалась и называла его «Кислоголосым», а сам он забывал слова, обладал недоступными Рожеру вокальными способностями.

Но Рожер учился у лучших и, хоть ему не хватало ни таланта, ни легких, прилично передавал мотив, а голос его был чист и высок.