Дневная битва

– А где Сиквах? – спросила Лиша. – В добром ли она здравии?

Аманвах покачала головой и прицокнула языком.

– Ты думаешь, что знаешь наши обычаи, госпожа Свиток, но в твоих познаниях имеется пробел, если полагаешь, что мужчина приведет ко двору дживах сен.

Аманвах, как всегда, говорила заносчиво, но Лиша уловила затаенную злость. Она поклонилась:

– Я не хотела тебя оскорбить.

Аманвах не ответила.

– Тебя его светлость не звал, – заявил ей капитан Гамой. – Можешь подождать во дворе со своими язычниками.

Аманвах пронзила его взглядом и на миг утратила от такой грубости непринужденность дама’тинг. Каваль с Энкидо напряглись, но она подала им знак успокоиться.

– Мой отец – Ахман асу Хошкамин ам’Джардир ам’Каджи. Шар’дама ка и Избавитель, который объединит человечество. Он тяжело оскорбится от известия, что какой-то князек оставил меня преть на подушках.

– Хоть сам Создатель, мне нет до этого дела, – отрезал Гамой. – Ты будешь ждать, пока не позовут.

Казалось, тонкие брови Аманвах вот-вот сольются воедино, но она не стала спорить.

Лиша поняла, что ситуация ухудшается, и повернулась к Эвину, который рассеянно поглаживал по спине волкодава. В холке тот был ростом почти с нее. В юности она недолюбливала Эвина за эгоизм, жестокость и манеру ни с кем не считаться, но приход Меченого изменил его, как и многих других.

– Эвин, будь любезен, проводи моих родителей домой.

Эвин кивнул и вспрыгнул на место кучера. Тень протрусил к карете, и лошади заржали от страха, натянули поводья и стали на дыбы.

Эвин пронзительно свистнул:

– Тень! Ищи Каллена!

Волкодав громогласно гавкнул и сорвался с места. Эвин дернул поводья, усмиряя лошадей, потом хлестнул, и карета тронулась. Лиша и другие вошли в ворота, а караван остался под зорким присмотром лесорубов и «деревянных солдат».

Графскую крепость как таковую еще не достроили, но заложили фундамент и возвели отдельные части дворца, которые уже действовали. У главного входа выстроился отряд «деревянных солдат» с копьями и щитами наготове.

Лиша подалась к Гареду и понизила голос:

– Гаред, если граф пожалует тебе мундир и титул, не соглашайся сразу.

– Почему? – Гаред не счел нужным говорить тихо.

– Потому что заложишь наше войско, болван. – Рожер подошел с другого бока и тоже высказался негромко, чтобы никто не услышал.

Гаред обратил на жонглера свирепый взгляд:

– Я и для тебя потешный бугай? Меченый наказал мне присматривать за тобой, Рожер, пока его нет. Я поклялся солнцем и пообещал исполнить. Заступал дорогу демонам, красийцам и одному Создателю ведомо кому еще!

Он вдруг надвинулся, и Рожер, меньший ростом и еще секунду назад напыщенный, отпрянул, устрашенный.

– Но он не наказывал кормиться твоим дерьмом, и ты распоясался. Я понимаю так: раз он в городе, мое слово сдержано и делу конец. Теперь берегись, увечная мелочь! Знаешь, что будет, если еще раз назовешь меня болваном? Зубы выбью! – Он облизнул два пальца и поднял повыше, ловя на них солнце, что сияло над графскими стенами. – Клянусь солнцем.

– Гаред, – осторожно заговорила Лиша, а Рожер оцепенел. – Ты совершенно правильно злишься. Мы принимали тебя как нечто само собой разумеющееся, и я, со своей стороны, прошу прощения. Иногда я виню тебя в том, что моя жизнь пошла наперекосяк, но если говорить откровенно, то ты не совершил ничего такого, чего не делали миллионы других парней. Я прощаю тебя. Ты много раз искупил вину.

– Так оно и есть, провалиться мне в Недра, – буркнул Гаред.

– Но Рожер говорит дело, – продолжила Лиша. – Позволить графу присвоить тебе титул все равно что назвать лесорубов частью энджирской армии.

– А разве это не так? – пожал плечами Гаред. – Вы думаете, я слепой, но мне сдается, вы забыли, на чьей мы стороне. Любитесь с красийцами и забываете, кто помог нам в минуту нужды.

– Уж точно не герцог Райнбек, побери меня Недра, – сказал Рожер.

– Это понятно, – кивнул Гаред. – Нам помог Избавитель. Сегодня Меченый разрешает графу править Лощиной, и меня это вполне устраивает. Завтра он прикажет срубить графу голову, и я срублю.

– И все лесорубы с тобой заодно, – с отвращением отозвалась Лиша.

– Да. Они идут за мной, Лиша. А не за тобой. – Он кивнул на Рожера. – И не за мальчишкой-скрипачом. Вы можете идти собирать травы и играть кадриль. Люди это поняли.

– Помоги нам Создатель, – пробормотала Лиша, когда он отвернулся и устремился вперед.

– Лощина изменилась, пока вы странствовали, госпожа.

Тамос занял массивный трон, что стоял на возвышении в дальнем конце зала для приемов. Стены и высокий потолок, еще не достроенные, местами представляли собой голые доски и балки, обернутые плотной парусиной. Дышалось трудно от пыли и запаха бетунной смеси, который Лиша воспринимала острее из-за головной боли. Под ногами хрустели свежие опилки. Тем не менее зал поражал размерами и обещал превратиться в нечто сногсшибательное.