Дневная битва

Бесценный дар – магия на ее личный выбор. Суспензия на основе ихора, которая струилась в дворцовых стенах, как кровь, имела ограниченное применение, но эта кость способна зарядить силой несметное количество чар. Еще одну для использования вне больничного шатра она получит только через год. Безусловно, уже начались разговоры о том, как Инэвера поступит с костью – наверно, превратит в оружие или щит, какие имелись у многих дама’тинг.

Но Инэвера, не колеблясь, тронула ею накожные метки и почувствовала, как они разогрелись и ожили, вспыхнули силой в тусклом меточном свете. Бедра сомкнулись, и она содрогнулась от ощущения, которое оказалось не совсем наслаждением и не совсем болью.

Исцеление – сильнейшее и самое разорительное магическое воздействие. Восьмая кость рассыпалась в пыль, и Инэвера проверила пальцем между ногами. Дело сделано.

Ее плева восстановилась.

«Если у меня существует хоть один шанс выйти замуж за Избавителя, я должна предстать перед ним настоящей невестой, не знавшей мужчин».

Она взяла шелковое одеяние, которое превратила в одну длинную ленту, и привычно свила бидо.

Знакомая палатка исчезла, сменилась новой, намного большей и лучшей.

– Корзины! – раздался возглас, Инэвера удивленно повернулась и увидела отца в бурых одеждах хаффита, тот опирался на трость из-за протеза. – Прекраснейшие корзины во всей Красии!

Инэвера подождала, пока в палатку войдет покупатель и отвлечет Касаада. Затем проскользнула следом и устремилась за шторку.

Мать оказалась на месте. Время не тронуло ее; она сидела, зажав между ногами обод. Вокруг трудилась еще дюжина мастериц, среди которых были и молодые с открытыми лицами, и средних лет, а то и в почтенных годах. Шторка зашуршала, когда Инэвера вошла, и все резко подняли глаза. Только Манвах, глянув, вернулась к своему занятию.

– Оставьте нас, – тихо приказала Инэвера, и работницы побросали ободы, вскочили и поспешили прочь.

Некоторых Инэвера узнала, несмотря на покрывала.

– Ты обойдешься мне, по меньшей мере, в рабочий день, – проворчала Манвах. – Пожалуй, и больше, потому что эти вороны станут каркать о тебе несколько дней.

Инэвера распустила покрывало, дала ему пасть с лица.

Манвах подняла взгляд, но на нем не возникло ни удивления, ни узнавания.

– Мне дали понять, что у дама’тинг не бывает семьи.

– Им не понравится, если они узнают о моем приходе, – согласилась Инэвера. – Но я все равно твоя дочь.

Манвах фыркнула и снова взялась за дело.

– Моя дочь не стояла бы столбом, когда работы невпроворот. – Она глянула вверх. – Или ты разучилась?

Инэвера тоже фыркнула – так похоже на мать, что на секунду замешкалась. Затем улыбнулась, вернула покрывало на место и скинула сандалии. Уселась на чистое одеяло, расположила между ногами недоделанный обод и цокнула языком:

– Ты так преуспела, что на тебя пашут Криша и ее сестры, но их работа по-прежнему никуда не годится. – Она удалила несколько свивок и потянулась к вороху пальмовых листьев.

Манвах хмыкнула:

– С тех пор как твой отец стал хаффитом, изменилось многое, но не настолько.

– Ты знаешь, как это случилось? – спросила Инэвера.

Манвах кивнула:

– Он во всем сознался. Сначала я сама хотела его убить, но Касаад с тех пор не прикоснулся ни к кузи, ни к стаканчику с костями, а торгаш из него получился лучше, чем воин. Мне даже удалось приобрести сестер-жен. – Она вздохнула. – Забавно, что мы больше гордимся браком с хаффитом, чем с шарумом, но твой отец удачно назвал тебя. Эвераму – Эверамово.

По ходу работы Инэвера пересказала события последних лет. Она ничего не утаила, включая свой первый расклад и его значение – то, о чем не сказала никому.

Манвах взглянула на нее с любопытством:

– Говоришь, демоновы кости вещают от имени Эверама. Ты посоветовалась с ними о сегодняшнем приходе?

– Да, – ответила Инэвера. – Но я давно решила, что приду к тебе, как только получу покрывало.

– А если бы кости не разрешили?

Инэвера посмотрела на нее и на секунду задумалась, не солгать ли.

– Тогда бы не пришла, – призналась наконец.

Манвах кивнула:

– Что они сообщили? О сегодняшнем дне?

– Что ты всегда скажешь мне правду, даже если я не захочу ее слышать.

От глаз Манвах разбежались лучики, Инэвера знала, что это улыбка.

– Таков материнский долг.

– Что мне делать? – настойчиво спросила Инэвера. – Что имели в виду кости?

Манвах пожала плечами:

– То, что на тысяча семьдесят седьмой заре ты должна пойти в Лабиринт.

Инэвера удивилась:

– И это все? Таков твой совет? Через три года я могу встретить Избавителя, а ты предлагаешь… не думать об этом?

– Можешь беспокоиться, если угодно, – фыркнула Манвах. – Но годы от этого быстрее не пройдут.

Она пристально взглянула на Инэверу:

– Я уверена, ты сумеешь показать себя за этот срок. Если нет, то у меня работы – плести не переплести.

Инэвера закончила корзину.

– Конечно, ты права. – Она встала и положила ее к остальным, отметив, что ткань, на которой она сидела, запачкала пылью девственно-чистое одеяние. – Но я принимаю приглашение поработать еще. – Она отряхнулась. – При условии, что ты найдешь подстилку почище.