Дневник. 1873–1882. Том 1

В Петербурге главный предмет разговора со вчерашнего дня – высылка Числовой – любовницы великого князя Николая Николаевича. Сам он вызван был внезапно в Ливадию, откуда ему велено ехать на Кавказ и там провести некоторое время, пока возлюбленная его будет удалена из Петербурга. Арбитральное это распоряжение признано необходимым для прекращения открытого скандала и предохранения великого князя от разорения. Сегодня был у меня генерал Трепов, который рассказал мне всю эту драму. Потапов, с которым я ехал в Царское Село, прислан сюда из Ливадии со словесным высочайшим повелением по этому делу.

Из Крыма получил сведения не совсем успокоительные относительно здоровья старшей дочери, которая до сих пор не может оправиться от ушиба при падении с лошади. Однако ж вечером получил я от государя следующий ответ на мою телеграмму, которой спрашивал высочайшего соизволения на вступление в должность: «Разрешаю вступить в должность. Радуюсь новым молодецким успехам Скобелева (в Кокане). Дочери твоей, благодаря Бога, лучше. Надеюсь воротиться 22-го утром».

22 ноября. Суббота. Две недели провел я спокойно, в служебных занятиях. 20-го числа приехали из Крыма сын и младшая дочь, а сегодня утром встречал на станции Николаевской железной дороги их величества и приехавшую с ними старшую мою дочь.

Немедленно по приезде государя я был приглашен к его величеству с докладом. Государь находился в хорошем расположении духа, выражал удовольствие по поводу последних военных действий в Кокане и довольно равнодушно выслушал мои доклады о некоторых не очень приятных случаях и вопросах. Между прочим я представил государю письма генерала Кауфмана, который, по совершенно расстроенному здоровью, настоятельно просит об увольнении его от должности. Государь согласился на эту просьбу, но отложил окончательное решение до ожидаемого приезда Кауфмана в Петербург. Немедленно же я телеграфировал генералу о дозволении прибыть сюда.

Сегодня было в Государственном совете довольно тяжелое заседание Соединенных департаментов по выработанному особой комиссией (под председательством статс-секретаря Сельского) проекту изменений в паспортных правилах. Дело это вызвало продолжительные прения, в которых и я принял участие, указав на многие слабые стороны проекта; меня поддержали многие члены, но заседание, длившееся до 5 часов, не привело к окончательному заключению. Положено продолжать прения в будущую субботу.

23 ноября. Воскресенье.

Репетиция предстоящего парада георгиевских кавалеров в Михайловском манеже.

25 ноября. Вторник. Вчера была встреча на станции железной дороги прусского принца Карла (с принцессой Марией-Луизой-Александрой), а сегодня – австрийского эрцгерцога Альбрехта. Оба приехали как георгиевские кавалеры.

26 ноября. Среда.

Празднование дня Святого Георгия совершилось с обычной торжественностью. За обедом государь и эрцгерцог провозглашали тосты и произносили речи в смысле дружественных отношений между тремя соседними империями. Невольно вспомнил я и сказал своей соседке за столом, что перед самой Крымской войной Наполеон III произнес пресловутую фразу: «L’empire c’est la paix»[62].

27 ноября. Четверг. После доклада у государя я заехал к государственному канцлеру, который только недавно возвратился из-за границы. Каждый год он дает себе отдых в продолжение почти 7 месяцев и возвращается к посту в конце ноября с обновленными силами. Такое продолжительное отсутствие казалось несколько странным в нынешнем году, при затруднительных политических обстоятельствах. Князь Горчаков во всё пребывание свое за границей не занимается делами. Говорят, он всё ожидает, чтобы его вызвали как спасителя, без помощи которого обойтись нельзя; но он ошибся и ныне, как ошибался в прежние годы при подобных же обстоятельствах: государю приятно показать, что он сам лично ведет дипломатические дела без помощи советников.

Так велось до сих пор лично государем и сложное дело по поводу восстания в турецких областях (Герцеговине и Боснии). При первом моем свидании с князем Горчаковым после продолжительного отсутствия его, разумеется, речь зашла прежде всего об этом деле. Я спросил мнение государственного канцлера о том, можно ли надеяться, что герцеговинские дела разрешатся без военного вмешательства других держав. Князь Горчаков, как и следовало ожидать, дал понять, что без него дело было несколько испорчено, но теперь, взяв его в свои руки, он надеется всё уладить и не довести до военного вмешательства.