Дневник. 1873–1882. Том 2

4 июня. Среда. В последние дни ничего примечательного. Город пустеет; все приезжие по случаю погребения императрицы разъехались; завтра уезжает великий князь Михаил Николаевич, с которым сегодня я имел продолжительный разговор о разных делах по Кавказу. Наступает летний застой в делах; всякий старается под каким-нибудь предлогом вырваться из столицы. Доклады мои государю я должен почти каждый раз сокращать, откладывая всё, что не слишком спешно. Иногда доклад назначается на переезде из Царского Села в Петербург, как например, вчера. У государя заметно утомление, скука; он мало интересуется делами.

23 июня. Понедельник. Более двух недель не раскрывал своего дневника. Не было ничего примечательного ни в политических делах, ни в личной моей обстановке. День проходил за днем; ездил я с докладами в Царское Село, раза два оставался там к обеду. Правда, дипломатическая переписка за это время продолжалась с прежнею интенсивностью; даже стала плодовитее за последние два месяца; но в существе дела мало подвинулась вперед. Берлинская конференция окончилась благополучно: новая граница Греции определена единогласным приговором шести держав; но никто не доверяет осуществлению этого решения европейского ареопага. Порта открыто, с некоторым нахальством, протестует против этого решения и заявляет заранее, что воспротивится ему даже силою оружия. Неужели снова Европа стерпит такой позор?

Когда же князь Лобанов в своей беседе с Гренвилем выразил лично мнение о необходимости поддержания Европы не только морской демонстрацией, но десантом силою не менее 20 тысяч человек, то одно это личное мнение его уже произвело повсюду переполох. Берлинская конференция открыла Европе неожиданный для нее факт: Россия не только не относится враждебно к Греции, но, напротив, покровительствует ей искреннее и настоятельнее, чем державы, которые до сего принимали на себя официальную роль покровительниц.

Сегодня государь ездил в Кронштадт смотреть суда, отправляющиеся в Тихий океан. Смотр этот был назначен еще в прошлую пятницу; но был отложен по случаю зубной боли у государя. Крейсер «Добровольного флота» «Россия» с войсками, назначенными для образования в Приморской области стрелковой бригады, не мог дожидаться долее и отплыл по назначению. На смотру же сегодня были только крейсер «Европа» и клипера «Пластун» и «Стрелок». Начальником всей эскадры, собирающейся в Тихом океане, назначен адмирал Лесовский, который вместе с тем увольняется от должности управляющего Морским министерством.

Кроме русских судов, государь посетил стоявшие на Кронштадтском рейде иностранные военные суда – итальянское и шведское. Так как осмотр флота кончился довольно рано, то я предложил государю посетить один из вновь отстроенных фортов; тот, которого его величество еще не видел в оконченном виде, – форт № 3, или Башенный. Государь, обойдя форт, обратился ко мне и приказал назвать этот форт моим именем.

27 июня. Пятница.

Вчера после доклада я остался в Царском Селе к обеду. Опять стол был накрыт на террасе между дворцом и Камероновской галереей. Приглашены были княгиня Барятинская с дочерью, Грейг и граф Адлерберг.

Сегодня ездил в Красное Село, потому что ровно в полдень прибыл государь из Царского Села. После лагерного развода в Преображенском полку был объезд всего лагеря; затем я завтракал у государя, заехал к дочери моей Гершельман и возвратился к обеду в Петербург. Погода жаркая; порядочно устал.

28 июня. Суббота. После доклада в Царском Селе ездил я в Павловск, где было назначено, под председательством великого князя Константина Николаевича, совещание о том, какая инструкция должна быть дана генерал-адъютанту Лесовскому, начальнику русской эскадры в Тихом океане. В совещании приняли участие, кроме меня, Гирс, Бютцов, Лесовский и вновь назначенный управляющим Морским министерством адмирал Пещуров. На обсуждение предложен был вопрос: какой образ действий может быть допустим для нашей эскадры в случае разрыва с Китаем против китайских берегов и портов – при условии нанесения наименьшего ущерба европейским интересам в тех морях? Исходным пунктом служило заявление Гирса о разговоре, который он уже имел по этому предмету с лордом Дефферином. Прочитано было мнение нашего специалиста по международному праву Мартенса. Вопрос настолько выяснился, что не оказалось разномыслия и положено составить записку совместными силами министерств иностранных дел и морского.