Дневник из преисподней

Сэр Гаа Рон ответил мне, почему он убил Анлию и с нею жителей всего Города Теней. Он так и сказал, что для него она уже умерла, и когда он понял это, то всего лишь довершил начатый бой за город Дрэа. Хотя в моем восприятии это был не бой, а настоящая бойня. После нее не выжил никто из тех, кого знала Анлия и кто знал ее, словно Гаа Рон пытался стереть ее не только из своей жизни, но также из памяти всех остальных людей. Ни один человек не должен был выжить и донести до принца Дэниэля, как погибла его возлюбленная, но каким-то образом Дэниэль об этом узнал. И я не раз и не два была свидетелем той боли, что не желала его покидать, той любви, что владела им и не хотела отпускать, того одиночества, на которое он был обречен, ибо сердце его уже не могло никого принять и вместить. Я слишком часто сталкивалась с тем, как душа принца Дэниэля рвалась на свободу и даже оставляла его тело, пытаясь угнаться за кем-то, кого уже невозможно было догнать и поймать. Скорбь Дэниэля оставалась рядом с ним все последние десятилетия, и он никого так и не смог полюбить, и совершенно не пытался. И мне кажется, что душа Анлии ушла не одна — вместе с собой она забрала и душу моего принца. Лишь благодаря Дэниэлю я знаю, что можно бесконечно долго, почти целую вечность, любить человека, чье тело и душа уже не принадлежат никому, кроме небес. И единственным спутником смерти является пустота…

Я не сдержала горечи и осуждения, и была слишком яростна в своих обличительных словах. И я перешла определенную грань, которую всегда сохраняла, боясь не самих осуждений, а незаслуженного обвинения и ненависти, на которые не имела право. Сама не знаю, почему это произошло, но за тон, подобный моему, и слова, подобные моим, и в собственном мире пришлось бы ответить, не говоря уж о мире сэра Гаа Рона.

Я не сдержала свои эмоции, и он не сдержал себя. Сэр Гаа Рон не только разозлился. Его реакция была обычной реакцией оскорбленного мужчины. И нет ничего более разрушительного, чем спонтанный ответ сильного и гордого бойца на почти невыносимый обличительный голос, обвиняющий в чем-то более худшем, чем трусость. Он не мог ударить меня, как не мог просто выслушать и уйти. И хотя мотивы, побудившие его уничтожить свою любовь, а вместе с ней и собственное сердце были неясны для меня, ибо я не могла представить себе, как он убивает свою возлюбленную, боль сэра Гаа Рона была неподдельной.

Я уверена в том, что мотивы наших действий должны быть согласованы с ответственностью за последствия наших деяний. Их придется не только принять, но и нести всю оставшуюся жизнь, и смириться с ними. Какими бы ни были мотивы сэра Гаа Рона, он не смог принять последствия, и мои слова взорвали его боль изнутри, разрушая иллюзию того, что он примирился с самим собой после гибели Анлии. Сэр Гаа Рон сделал свой выбор и он стал моментом истины для него, но последствия такого выбора стали разрушительными для самого Гаа Рона. И когда я указала ему на это, он поделился со мною болью, что сжигала его изнутри. Моя собственная горечь вынудила его к этому, ведь истинный смысл ответа сэра Гаа Рона на мой вопрос заключался не в его любви, а в его эгоизме. И я обвинила в этом его, и он завладел моими мыслями и обрушил на меня всю боль, которую испытал, когда Анлия умерла.

Мой разум так часто подвергался чужому воздействию, что я перестала считать, сколько раз пелена сумрака или ночи накрывала меня. Даже словами невозможно описать полученный и пережитый опыт. Само ощущение чужого присутствия выворачивало наизнанку не только мой желудок, но и все остальные внутренние органы, словно мое тело погружали в вязкую, холодную и темную жидкость, и она сдавливала его не только снаружи, но и изнутри.

Окружающий мир переставал существовать, а пустота в голове расширялась до бесконечных значений. И я падала в этой пустоте, как в кошмарном сне, и не могла остановиться, а пустота вытесняла мой разум, впуская чужие мысли. И я начинала думать, чувствовать, видеть и слышать все то, о чем думал, что чувствовал и видел стоящий рядом сэр Гаа Рон.

Тьма сэра Гаа Рона обрушилась на меня и он завладел даже не телом и не моей душой, а духом моей же души и моего тела. Он вторгся так глубоко, что узнал все о моей любви к Алексу. Все мои мысли, чувства, воспоминания, боль, счастье, нежность и безумие были раскрыты и прочтены, и в тот момент, когда он прочел меня, словно книгу, он оставил открытыми и страницы своей души. И я прочитала их и почти умерла…

В его грезах я была той, которую он любил, и он убивал меня снова и снова в обжигающем и ледяном холоде боли, пока я не нашла в себе сил, чтобы освободиться из крепких объятий его рук, а затем вынуть из сжатой ладони почти незаметный, но смертельно опасный стилет, легко находящий бреши в креплениях кожаного доспеха. И лишь ощутив тепло моей крови, сэр Гаа Рон отпустил мою собственную душу…