Дневник метаморфа

Он ещё немного повисел на покренившейся вышке, затем пополз вниз — пан или пропал. Причём уверен был, что нихуя не пан, просто хотел успеть увести девчонку. Подождав, пока боевая волна чуть откатится в сторону, он слез. Босиком прошлёпал к ней, попеременно оглядываясь и припадая на левую ногу. Он где-то ушиб пятку, Алексей и не помнил, каким образом и когда, но теперь нога болела. Боль — это хорошо. Боль — верный признак того, что ты жив. Боль и есть жизнь, Господь подарил ему ещё немного жизни.

— Идём скорее, пока монстр занят, — быстро сказал Шульга, подходя.

Дочь Светланы посмотрела на него как на безумца, закусила губу и крепче вцепилась в куклу. В её глазах стояли слёзы, но было там и что-то ещё.

— Не пойду! — произнесла она. — Я не брошу ветерков.

— Глупая! Монстр регенерирует. Это мутант. Его не убить! — с досадой воскликнул Шульга.

— Стая всегда побеждает! — и вдруг: — Дядя Лёша, это ты?!

Голубые глаза распахнулись. Кажется, только сейчас она разглядела его и узнала в потрёпанном и грязном, заросшем густой неопрятной бородищей лице знакомого когда-то щеголя, облаченного в кожу ящера, увешанного янтарём. Алексей вообще сомневался, что девчонка его вспомнит, всё-таки три года прошло, и теперь не знал, рад ли…

— Я, раклэ. И ты меня спасла. А теперь скорей пошли отсюда…

Он взял её за плечо, но та с гневом вывернулась из-под руки и отскочила.

— Я не вернусь без ветерков! Посмотри, сколько их погибло! Я не побегу, это низко.

Алексей сделал вид, что смирился и стал искать свою обувь. Левый ботинок нашёлся неподалёку, но правого не было, один дьявол знал, где ботинок мог находиться. Тогда Алексей расстегнул комбез, стянул через голову зловонную футболку, разорвал по шву и обмотал босую ногу, а комбез надел на голое тело.

— Где твоя мать? — спросил.

Девчонка не ответила. Стиснув зубы и тяжело дыша, она смотрела на побоище, и он посмотрел вместе с нею.

По влажной, пропитанной водою глине стекала кровь, кругом лежали мёртвые мозгоеды, но и безголовый монстр теперь покрылся глубокими ранами. Сперва дыры в его теле зарастали, однако вскоре что-то изменилось, звери будто поняли, что так врага не одолеть, и стали жрать его заживо. Удар, укус, уход, прыжок, рывок, уход. Тот всё чаще ревел от боли и бессильной ярости, сбивая их с себя, кроша, увеча — слишком быстрый и сильный, но не бессмертный, нет. Словно шершень в муравейнике, он выдыхался. Кусок за куском таяла плоть, набивая серые животы. Всё меньше падало мёртвых, когда откатывалась боевая волна: оставшиеся учились в процессе боя, но и стая таяла — Шульге казалось, что полегла половина. Однако страшная работа двигалась, хоть и медленно: серебряный зверь не успевал восстанавливаться. Как прах возвращается к праху, кровь мозгоедов возвращалась к ним же, чтобы с ними остаться.

Вдруг комок кишащих хищных тел перетёк для нового удара и девочка что-то увидела. Она ахнула, швырнула куклу и подбежала к павшим. Упала на колени, пачкаясь глиной и кровью, стала поднимать и гладить мёртвых зверей — разумеется без толку. Внезапно с громким визгом, как фурия, девчонка вскочила и ринулась в общую драку. Сердце ухнуло, Шульга побежал за ней. В последний миг успел перехватить в прыжке и поволок в сторону.

— Ты что, — бормотал он, — ты что! А ну прекрати!

Она билась как бешеная и до крови укусила в плечо, словно не ребёнок, а маленький дьявол в его руках оказался. Пиналась ногами, попала в живот и в пах — тогда отпустил, бормоча проклятья, а девчонка снова кинулась в гущу битвы. Без оружия, без зубов, без когтей. Таким беспомощным морально и физически Алексей давно себя не чувствовал, он плюнул с досады и упрямо похромал за нею следом, как суицидник.

Стая отгрызла серебряному монстру лапу, и та извивалась на земле, намертво вцепившись когтями в какого-то зверя. В последнем укусе тот вонзил в неё зубы, да так и сдох. Девочка с ненавистью принялись топтать лапу, била ногами и прыгала по ней, пока та не разжалась, а потом впилась зубами и стала рвать с рычанием, с остервенением, сама как дикий зверь. Шульга с ужасом увидел, как содрогнулась её горло — по нему прошёл кусок проглоченной плоти. Он схватил чёртовку, потащил в сторону, потому что волна мозгоедов снова катилась на них, преследуя и разрывая хаотично мечущуюся, страшную свою добычу — обглоданный кровавый остов адского зверя. Тот больше не сражался, ослаб. Шульга снова получил второй болезненный укус рядом с первым.

— Нихуя, дорогая, так не пойдёт…

Невзирая на боль, отволок девчонку в сторону. Разжав зубы, засунул два пальца в кровавый рот и дальше, в горло, нажал на корень языка. Девчонка выблевала кусок сырого мяса с серебристыми волосками, резко вдохнула и подавилась рвотой.

— Это мой Серый! — яростно закричала она, едва откашлявшись. — Монстр убил его! И королеву убил! Пусти, ублюдок, или сдохнешь!

— Не пущу, — сказал Шульга. — Я по-любому мертвец, раклэ. Посиди со мной.

Она как-то сразу обмякла в его руках и зарыдала, а он сидел и гладил её по голове.