Дневник, найденный в ванне

Я заметил, что Семприак отошел от стола и стал перешептываться с толстым, который из стакана поливал себе лысину.

- Сговариваются? - я указал Баранну на них глазами.

- Глупости! - бросил он. - Ну, а потом? Что тебе сказал доктор?

Он терпеливо выслушал меня до конца, вздохнул, торжественно пожал мою безвольно свисавшую руку и сказал:

- Ты тревожишься, да? Не надо этого делать, ради Бога не надо! Вот посмотри на меня: я сейчас ужасно пьян, пьянюсенький! В трезвом виде я совсем другое дело, но сейчас у меня от тебя тайн нет. Я твой, ты мой. Ты знаешь, с кем имеешь дело? Не знаешь!

- Вы уже говорили. Преподаете всякое там.

- Ну, это же только так, в свободное время. Вообще-то сейчас я откомандирован по трансцендентным делам. Не из-за недостатка скромности, но во имя правды скажу тебе: "Здание - это я". Теперь будь внимателен. Триплет, квадруплет, квинтуплет - это все так, пустяки. Это мелочь. Килька. Фарш с лучком. Одним словом - ерунда. Есть Здание, правда? И есть Антиздание. Оба внутри себя весьма почитаемые. Века так продолжается. Однако все - заметь, все! - перетасовано. Здание целиком, поголовно состоит из вражеских агентов. А Антиздание - все из наших!

- Да не уж-то? - попытался я преуменьшить сенсационность его нашептываний.

- Не притворяйся идиотом! Заметь, что хотя на всех местах они, завербовавшись, перетасовались, и эти только притворяются нашими, а наши теми, сущность дела от этого ни в малейшей степени не изменяется!

- Как это?

- А вот так! Здание за счет своей административной структуры и далее стоит и прекрасно держится! По той простой причине, что подстановка шла годами, человечек за человечком, все внутренние отношения полностью сохранились. По-прежнему остались звания, должности, продвижения, премии за разоблачение, действуют приказы, уставы, правила охраны секретности, и так все это веками наслаивалось, в такие жесткие рамки вписаны процессы служебной деятельности, ход дел и их подписание, такая слаженность и бюрократия сохранились, что лояльность Здания в саму структуру, в его скелет, в кости его перешла, и потому по-прежнему обязывают нас соблюдать все законы и уложения и честь шпионская, и отчизна наша, и воспитание полученное, и потому каждый изо всех сил на своем месте старается, и бдительность сохраняется, и хотя все целиком и полностью выщерблено, но ведь действует и дальше.

- Этого не может быть, - сказал я с дрожью.

- Может, может, милый мой. Обрати внимание, что при подтасовке, подкупе, вербовке основным требованием является абсолютная секретность, и чтобы подтасовки произведенной не выдать, не разоблачить, о каждом агенте т_е_х_, который работает здесь, там знает только один сотрудник, и точно так же наоборот. Поэтому каждый по отношению к подчиненным и начальству, конкретно ничего о них не зная, должен на своем месте стараться по возможности свои обязанности исполнять, секретность соблюдать, вражеские происки разоблачать, пресекать, преследовать и с корнем выдергивать. Вот так, сообща, действуют все они на благо Здания, и хотя они при этом выкрадывают, копируют, переписывают и фотографируют все, что только могут, это ничем неприятным не грозит, поскольку все, отосланное _т_у_д_а_, в Антиздание, в руки _н_а_ш_и_х_ людей попадает.

- И наоборот? - прошептал я, пораженный вставшей в воображении картиной.

- И наоборот, к сожалению. Сообразительный ты собеседник!

- Но как же так? А эти... перестрелки, сражения? Эти разоблачения? спросил я.

Я взглянул в черные, блестящие зрачки на вытянутом кривоватом лице, ставшем сейчас угрюмым, хотя левый уголок рта подрагивал от чего-то затаенного. Это не привлекло моего внимания.

- Да, провалы бывают, разоблачения. Что ж, нужно быть начеку. Есть нормативы, планы, я ведь говорил тебе о триплетах, помнишь? Деятельность же Здания продолжается, а следовательно, должна продолжаться и вербовка агентуры. Остановить ее невозможно, поэтому и провалы случаются, когда инсценирующий измену оказывается еще более перевербованный - например, дублет разоблачает триплета или квадруплета... Трудности, к сожалению, растут, поскольку уже шестикратники встречаются, пожалуй, даже семеречники из числа самых прытких...

- А тот бледный шпион, что он делает?

- Не знаю. Вольный стрелок, наверное, старомодный тип, стареющий шпик, либерал, любитель анахронизмов, мечтающий о том, чтобы тот самый единственный, наисекретнейший, наиважнейший документ собственной рукой раздобыть. А это пустое мечтательство, так как только коллективно можно чего-то добиться, и он об этом хорошо знает, потому так и отчаивается.

- А что же делать мне?

- Прежде всего, ты должен заняться, наконец, делами. Упаси тебя Боже от какого-нибудь аутизма. "Горе слабым существам, оказавшимся между остриями могучих противников", понятно? - процитировал он.

Крематор снова показал мне тарелку.

Я нетерпеливо от него отмахнулся.

- Ну, а конкретно?

- Ну, ты должен пораскинуть мозгами, окопаться, несколько секретиков за пазуху, шах-мат... Только тогда ты приобретешь некоторый вес.