Дневник офицера КГБ

Гарнизонный пост проскочили без проблем, но на въезде в госпиталь возникла заминка: прапорщик наотрез отказался нас пропускать. Как назло, руководство госпиталя было в бригаде.

– Без разрешения начальства не пропущу, – уперся он. – Мне за них, – прапорщик кивнул в сторону афганцев, – по шапке надают.

– По шапке? Разуй глаза. Это же исматовцы! Их командир на ладан дышит. Отдаст концы – шапка тебе больше не понадобится. Враз избавишься и от перхоти, и от головной боли. Уловил?!

Похоже, мои слова и устрашающий вид исматовцев сыграли свою роль. Прапорщик сдался.

– Хорошо, – сказал он. – Пропущу, но только вас и машину с раненым.

Я объяснил Боливару условия (благо он понимал персидский язык), которые выдвинул прапорщик. Но исматовцы, узнав, в чем дело, начали громко возмущаться. Они не привыкли, чтобы им чинили препятствия.

Обстановка накалилась.

– Боливар, Маланга спасать нужно, а вы балаган устроили. Если он помрет, сам Муслиму будешь объяснять причину, – махнув рукой, я пошел к «Машке».

Явно не ожидая подобной решительности с моей стороны, он что-то сказал исматовцам, и те угомонились…

В хирургическое отделение своего командира афганцы внесли на руках и положили на каталку. Вместо ног – сплошное кровавое месиво. Мимо проходили врачи. Смотрели, качали головами: «Серьезное ранение», – чисто профессиональный интерес.

Как назло, ни одного знакомого лица… Хватаю за руку пробегающего мимо бойца в белом халате.

– Ты кто?

– Фельдшер.

– Муслима Исмата знаешь?

– Спрашиваете! Кто ж этого бандюка не знает.

– Как тебя звать?

– Сергей.

– Ты, Серега, аккуратнее с характеристиками. Когда надо, они, – киваю в сторону афганцев, – по – русски все понимают. Это племянник Муслима. Отдаст концы – госпиталь заново придется отстраивать.

– Понял, – Сергей исчез и через минуту появился с носилками и двумя санитарами. – На рентген, – пояснил он.

Маланг заволновался, но я через Боливара объяснил ему, что это необходимо для лечения.

Минут через тридцать Маланга вернули на каталку.

– Я ему сейчас пару кубиков промедольчика [61] вколю. Вместо костей одни осколки. Представляю, какая боль, – а он только зубами скрежетал, пока его на рентген таскали. Его терпению можно только позавидовать.

После уколов Малангу стало легче. Он с благодарностью смотрел на меня и Сергея, наслаждаясь чарсом [62] .

Минут через десять к нам подошел хирург, в руках у него были рентгеновские снимки.

– Ваш раненый? – спросил он меня.

– Выходит, мой, – представившись, ответил я.

– Так вот, товарищ майор, ранение очень серьезное. Не исключена ампутация обеих ног. Для лечения необходимо специальное оборудование, которого у нас нет… Да и своих тяжелораненых хватает, – добавил он.

– Понимаю. Может, в афганский госпиталь?

– Лучше сразу на кладбище, – мрачно пошутил хирург. – Его срочно в Кабул нужно отправлять.

– Срочно в Кабул… – повторил я. – У меня, что, персональный самолет на вилле?

– Сожалею, но ничем помочь не могу. Сейчас наложим ему шины и сделаем еще укол. На пару часов хватит.

Поблагодарив хирурга и Сергея, я объяснил Боливару, что наши врачи сделали все, что могли. Для операции необходимо специальное оборудование, которое есть только в Кабуле. Похоже, удалось его убедить…

Через полчаса мы были в аэропорту. Мне повезло: в Кабул отправлялся афганский борт. Перед посадкой в самолет Маланг жестом подозвал меня к себе. Я наклонился. Что-то прошептав, он пожал мне руки и вложил в них свои четки из янтаря. Язык пушту я не знал, но догадался, что для меня все закончилось благополучно. По крайней мере, на сегодня.

– Ты теперь его кровный брат, – пояснил мне Боливар. – Твой враг – его враг.

Этого мне только не хватало…

Самолет, накрутив круги, взял курс на Кабул. Облегченно вздохнув, я мысленно произнес: «Ты уж, «братишка», выживи, а то из кровного брата меня твои нукеры в жертвенного ягненка превратят».

Маланг выжил! Наши военные хирурги совершили чудо – сохранили ему ноги. Об этом я узнал значительно позже от самого Муслима Исмата… С того дня прошло более двадцати лет. Кто знает, что стало с Малангом, но его четки до сих пор при мне.

На следующий день в Кандагар добрались без происшествий… Горотдел мне показался осиротевшим. Спрашиваю у дежурного:

– Есть кто из руководства?

– Никого нет, – отвечает.

– Как никого?

Гауз, понятно, через неделю с ташкентских курсов вернется. А где остальные? В кабинет вошел Джахир.

– Здравствуй, дорогой, – крепко жму ему руку. – А ты говоришь никого нет, – бросаю дежурному. – Рассказывай, как дела? Как группа? – спрашиваю его.

Мне не терпелось узнать, что удалось наработать за время моего отсутствия. Перед отпуском мы провели засаду на банду Ахмада, в результате которой были уничтожены трое и захвачены двое «духов». Кроме того, зная, что Ахмад не ладил с главарем другой бандгруппы Малангом, чтобы спровоцировать разборку между ними, на месте засады мы «случайно» обронили пару личных карточек душманов из бандгруппы Маланга. Ахмад подал жалобу на него в Исламский суд… Последний долго разбирался, кто на кого напал…

– Рассказывай, как дела? – повторил я свой вопрос.