Дневник посла Додда

Вторник, 28 августа.

Сегодня утром, как было условлено, пришел доктор Макс Ильгнер, глава могущественной компании «И. Г. Фарбен» и президент Фонда Карла Шурца, якобы для того, чтобы поговорить о функциях Фонда. Он говорил Айви Ли о моем недружелюбном отношении к этому Фонду, и мне показалось, что Ильгнер не представляет себе подлинные возможности своей организации. Разговор получился довольно сдержанным, и я не настаивал, чтобы он рассказал о пропагандистской работе, которой, как мне известно, он занимается. Он также ничего не сказал об Айви Ли, который получил крупное вознаграждение от его концерна. Ильгнер много говорил о предстоящей ему деловой поездке в Маньчжурию – там его компания закупила 400 тысяч бушелей соевых бобов. Я подозреваю, что в его задачу входит обменивать ядовитые газы и взрывчатые вещества на японские товары. Быть может, я несправедлив к нему, но я не мог отделаться от подобных мыслей, когда он так непринужденно и долго говорил о бобах.

Пятница, 31 августа.

Ко мне заходил профессор Верной Маккензи из Вашингтонского университета, чтобы рассказать о своих встречах в Варшаве и Праге. Он сказал:

– Поляки не помышляют ни о какой аннексии за счет России или Чехословакии. Они заключили пакт с Германией, потому что Франция так требовательна и деспотична, а также в надежде сохранить мир в Польском коридоре. Я уверен, что это им удалось. Французы вне себя от бешенства. Что же касается Праги, – продолжал он, – то там все очень тревожатся, как бы Германия не напала на Австрию, что немедленно втянуло бы Чехословакию в войну. Отто Штрассер¹⁴

, брат недавно убитого здесь Грегора Штрассера¹⁵

, сказал мне, что позаботится о том, чтобы фюрер был убит в ближайшие шесть или восемь месяцев. Мне кажется, если он говорил серьезно, ему бы лучше держать язык за зубами. Но Штрассер яростно ненавидит Гитлера, и я жду от него решительных действий.

Я пошел домой, переоделся, взял такси и поехал в Далем на завтрак к доктору Дикгофу. День был холодный, и мне стало как-то не по себе в столовой, где гулял сквозняк. Немногочисленные гости были все сплошь немцы. Никаких откровенных высказываний не было. Лишь когда я собрался уходить, Дикгоф не без удовольствия сообщил мне, что министерству иностранных дел удалось наконец убедить Гитлера прекратить преследования евреев. Он выразил надежду, что народ Соединенных Штатов постепенно составит себе лучшее мнение о Германии и переговоры в Вашингтоне о заключении договора между нашими двумя странами станут возможны. Он добавил, что Нейрат делал все возможное в этом направлении со времени моего возвращения сюда прошлой весной.

Я был удивлен и ничего не сказал Дикгофу о том, что несколько дней назад мне передали экземпляр официальной инструкции для членов нацистской партии, в которой говорится, что все члены партии обязаны порвать всякие связи с евреями, что юристы – члены партии – не должны никоим образом помогать евреям, а те, кто служит в магазинах у евреев, не имеют права носить свои партийные значки. С представителями этой «презренной» расы, указывалось далее в инструкции, не следует здороваться в публичных местах и нельзя допускать их общения с арийцами. Этими указаниями нацисты руководствуются вот уже полтора года. Копия, которая попала ко мне, датирована 16 августа 1934 года и подписана Рудольфом Гессом, доверенным помощником Гитлера. Ясно, что, если Гитлер и пообещал министерству иностранных дел сделать то, о чем его просили наиболее разумные представители этого министерства, он в то же время позволил своему самому близкому и доверенному советнику сделать прямо обратное тому, что было обещано. Если бы я слышал подобное обещание впервые, то мог бы подумать, что здесь какая-то ошибка, что какой-нибудь экстремист внутри нацистской партии вновь разослал старый приказ. Но в действительности это не так. Когда-нибудь при встрече с Нейратом или Дикгофом я покажу им новую инструкцию.