Дневник провинциальной дамы

Мы с Женой Нашего Викария погружаемся в рассуждения о концерте, от которого нас отделяет всего двадцать четыре часа. Жена Нашего Викария с надеждой спрашивает, что я намерена исполнить. Отвечаю, что, наверное, «Джона Гилпина». (Его я уже знаю и учить ничего не придется.) Жена нашего викария неуверенно говорит, что это отлично, просто превосходно, но не его ли я читала на Рождество, и два года назад на торжестве по случаю установки органа в местной церкви, и, если она не ошибается, на День святого Дунстана?[392]

Раз так, план требует пересмотра. Как насчет «Австрийской армии»? Австрийская армия? – переспрашивает Жена Нашего Викария. Это Лига Наций?

(Пугает частота, с которой все неизвестное относят к Лиге Наций.)

Объясняю, что это чрезвычайно интересный образчик аллитерационной поэзии, и задумчиво произношу: «Артистичные авторы аллитераций…» Жена Нашего Викария с изумленным видом бормочет, что лучше бы выражаться попроще для окружающих.

Какое-то время разговор не клеится, я скисаю, но снова оживляюсь, когда звонит гонг. У Жены Нашего Викария он провоцирует поток возражений: ей правда надо идти, нельзя было оставаться на ланч – о чем она только думала?

С появлением Роберта (обожаю это бесстрастное выражение на его лице, когда он неожиданно застает дома гостя) ситуация приобретает новый поворот, и мы втроем как-то незаметно переходим в столовую.

Говорим о концерте, новых жильцах в бунгало, которым, по нашему всеобщему мнению, надо нанести визит, и о скандале в деревне, печальным итогом которого стало то, что на мисс Э. из «Юбилейных коттеджей» подала в суд ее соседка мисс Х. за словесное оскорбление и угрозу действием. Искренне взволнована и выспрашиваю у Жены Нашего Викария подробности, которые она выдает порционно, поскольку вынуждена переходить на французский или разговор о погоде всякий раз, как появляется горничная.

Кухарка забывает про кофе, несмотря на четкие указания обязательно его подавать, когда у нас гости. Приходится обойтись сигаретами, хотя прекрасно знаю, что Жена Нашего Викария не курит и никогда не курила.

Тема концерта снова выходит на первый план, и с Роберта берут обещание, что он будет объявлять номера. Жена Нашего Викария любезно говорит, что все были бы очень рады, если бы Вики для нас станцевала. Отвечаю, что она еще будет в школе, и Жена Нашего Викария говорит, что она знает, просто было бы очень здорово, если бы та была не

в школе и станцевала. Неблагодарно думаю, что это исключительно бессмысленное наблюдение.

Жена Нашего Викария спрашивает, чем я занимаюсь днем, и предлагает совместно нанести визит новым жильцам из бунгало и покончить с этим вопросом. Настроенные столь радушно, отправляемся в путь на нашем «стэндарде», и Жена Нашего Викария замечает (что было излишне), мол, как прекрасно, что этот автомобиль все еще ездит.

Разговор идет по накатанной, только я вдобавок надеюсь, что жильцов бунгало не окажется дома, а Жена Нашего Викария – что они купят билеты на концерт.

Надежды на то, что новых соседей нет дома, разбиваются вдребезги, как только мы подъезжаем к воротам. Девушка в кретоновом комбинезоне, женщина в очках (возможно, мать) и мужчина в твидовом костюме, согнувшись пополам, самозабвенно трудятся на участке. Все они дружно выпрямляются, вытирают руки об одежду (странным образом напоминая раскоординированную массовку мюзикла) и делают вид, что рады нас видеть. Увлеченно беседуем об альпинариях, затем нас приглашают в дом, а кретоновый комбинезон и твидовый джентльмен, который оказывается гостящим дядюшкой, продолжают работу в саду.

Рассказываем про концерт (два билета по шиллингу и шести пенсам благополучно проданы), хозяйка делится подозрением, что воробьи свили гнездо в водосточной трубе, я говорю, что да, именно так они и делают, Жена Нашего Викария поддерживает меня в этом мнении, и вскоре мы уезжаем.