Дневники 1932-1947 гг

Прошли в блок-участок. Каганович заставил продемонстрировать ему работу централизованного поста и проэкзаменовал дежурного по посту. Лейтмотив тот же: крушений не будет?. Затем осмотрели вестибюль. Произошел забавный инцидент. Каганович обратил внимание, что двери (входные) имеют ручку, отрываются только в одну сторону и имеют стеклянное нутро. "Надо поставить на пружинах. Здесь же десятки тысяч будут проходить. Этак только в кабинете можно. Заграницей совсем дверей нет. И стекло снять, или в крайнем случае, забрать решеткой. Вот до такого уровня. Не возражаю. Вы как полагаете, товарищи? Вот спросим практиков" - он обратился к плотникам-строителям. "Да, конечно" - замялись те. Один, посмелее ответил:  - "Ты же сам говоришь - десятки тысяч. Вот и представь: дверь на пружинах, я иду впереди, ты за мной. Я отпустил дверь - она раз тебя по лбу. Нет, так лучше". Каганович засмеялся. - "А что, сюда только входят?" - "Да" - "Тогда оставьте так. Не возражаю".

Поехали обратно. На ст. Комсомольская он спросил Петриковсокго: "А уборные построили?" - "Да". - "Поставьте швейцара. И деньги берите. Обязательно. В чем дело? Захотел получить удовольствие - плати монету".

Осмотр длился два часа. На следующий день он созвал у себя совещание эксплуатационников.

27.01.1935

Мы хотели в связи с пуском, выступить широко. Каганович запротестовал. "Пишите сейчас немного. А то все расскажете, а когда пустим метро - никто и читать не будет".

4.02.1935

Прошел первый испытательный поезд по всей трассе. Мы ждали его на Комсомольской. Ждали 5 часов. С поездом приезжал страшно довольный Хрущев, Булганин и Старостин. Сели составлять коммюнике. Через день - 6.02 прокатили депутатов. Ночью проехал Каганович.

8.02.1935

Заходил Саша Безымянский. Все хлопочет напечатать свою песню о метро с нотами. Долго ходил по коридору, агитировал меня: "Ведь ее петь везде будут". Ночью пропел ее Мехлису. Мехлис послушал и сказал: "Пишешь ты хорошо, а поешь - хуево".

20-22. 01.

Сидел два часа с Леваневским. Составлял вместе с ним проект беспосадочного перелета Москва-Сан-Франциско, через Северный полис. Идея моя, доработка его. Хочу лететь с ним. Проект дали Мехлису, он передаст в ЦК.

7.02.

Заехал сегодня вечером (около часа ночи) вместе с Хватом к Ляпидевскому. Сидит один в белье, разучивает на баяне "не белы снеги". На столе - чертежи, осиливает аналитическую геометрию. Вчера он избран членом ЦИК. Показывал все регалии. Доволен.

10.02

Был Прокофьев. Избран членом ЦИК. Смеется: "Сейчас могу к вам в редакцию ходить без пропуска". Протестовал против радио-зондов ( "Подумаешь - на 17 тыс. метров!")

9.01

Ехал вместе с Молоковым в Ленинград. Он мне рассказал о совей единственной аварии: из Новосибирска в Красноярск. "Мотор выработался. Заявляю - лететь нельзя. Лети! Пассажиров брать нельзя. Бери! Полетел. Налетел на лесной пожар, дым, ничего не видно, и мотор сдал. Врезался. Четыре пассажира убились, механик тоже. Как сам жив остался - не знаю. И самое тяжелое - ничего не могу вспомнить, урок который надо из этого извлечь, научиться, других научить". Разволновался, всю свою жизнь рассказал.

Год 1936.

2 или 4 апреля.

Вчера был выходной. Днем позвонили с завода им. "Авиахима", сказали, что стратопоезд инженера Щербакова полетит завтра, 2 апреля, на предел - на 14 км. 2 апреля в 7 утра был на заводе. Поехали на аэродром. Холодно. На аэродроме стоит двухмоторный "Р-6" - у него Давыдов и Майер, за ним на тросе "Г-14" с Венславым и Рогатневым, дальше светло-голубой "Г-9" с Шевченко. Ему сегодня быть на "вышке", болтаться на планере в стратосфере. Шевченко весел, шутит. Щербаков нервничает. Я и Петр Носиков усадили Шевченко в кабину, проверили ремни, кислородные шланги. Старт, рывок, трос оборвался. Опять Шевченко замахал руками, отменяя старт, но на "Р-6" не заметили и поезд рванул с места.

- Отцепится, если что-нибудь не в порядке, - заметил Щербаков.

- Кто отцепится? Шевченко? Никогда в жизни! - засмеялся Носиков.

Поезд умчался кругами вверх. И только к часу дня все постепенно вернулись на аэродром. Кроме Шевченко. Он сел где-то около Клязьмы. "Р-6" был на 5000 м., "Г-14" - на 6000 м., а "Г-9" на 7 000 м. Оказалось, что оборвались тросы. Перед отлетом, одеваясь, Шевченко рассказывал забавные истории:

1. "Понадобилось мне как-то починить сапоги. Дело было в прошлом году. Я недавно ушел из Щелково на завод. В Москве чинить - надо ордер, а мне ходить не в чем. Сел в машину и смотал в Щелково. Приземлился, вышел, иду с сапогами по аэродрому - на встречу Алкснис. Я вытянулся, а сапоги проклятые под мышкой, рваные. Начвоздуха спрашивает: - "Зачем прилетел?" - "Сапоги починить, тов. начвоздуха, износились". Пронесло, засмеялся"

2. "Прилетает как-то Коккинаки на центральный аэродром из Щелково. Смотрим, он машину как-то боком сажает. Приземлился. Подбегаем: справа к фюзеляжу истребителя его велосипед привязан."

Уехал с завода в 2 часа.

2 апреля.

Ворошилов на заводе им. Авиахима.