Дневники, письма. Воспоминания современников

29.4.47 г. Был в Округе, был в управлении, сейчас в Троицке. Попробовал уволиться – Воропаев отпускает, управление – нет. Думы мучительные и изнуряющие не дают покоя. Здесь оставался без гроша, голодал. Потом выгрузили втроем вагон угля – заработали на Гошку, Володю и меня 25 кг жмыху соевого и 1 литр масла – продали на 300 рублей. Поделили братски, и тягучая, большая скука снова обуяла. Сегодняшний день – что-то давит мне на сердце и тяжелой пеленой голову закрывает; почти в бреду варю чугунок сои и поедаю ее; поминутно сворачиваю цигарки и курю, а думы о матери, несчастной труженице, об Иване, также несчастном, всего себя отдавшем на служение стране…, о Марусе с ее коротким счастьем и бесконечной вереницей страданий… и я сам… который сам себя теряет в такой адской обстановке.

Будет ли праздник на моей улице? И какой период в своей жизни я назову: «Это – мой праздник!»?

С завистью смотрю на бездумное, легкое житье многих, для которых работа, «антирес», стопка и т. п. – превыше всего. Завтра в 3 ч утра – я уже буду ровно 10 лет без отца; он уже почти вытерся из памяти: мой далекий и родной, хочется поплакать сейчас звериным плачем, с внутренним страшным ревом и грызней до костей своих рук. О, – какие нелепые слова, но сколько тут бессонных ночей и тоскливых часов!

Сегодня внезапно показалось мне, что я схожу с ума. Мыслишка Шопенгауэра в голове засела, и казалось, что нет большей правды, чем она – ведь все сумасшедшие глубоко уверены в своей правоте, принимая за непреложную истину и закон больные измышления своего воспаленного мозга.

Некий грек говорил, что «увидел ты свет, поспеши обратной стезей скорей в покои небытия». Факт самоубийства – плод, конечно, долгих размышлений, и я понимаю их: Горького у рва в Новгороде, Есенина в «Англетере», Маяковского в своем рабочем кабинете!

Пусть это все хреновина, пусть это я сожгу, пусть прочитаю еще раз и засмеюсь, пусть это все забудется потом – бред, бред…

Завтра получаю карточки и пускаюсь в путь опять. Поеду на Запад, через Москву на Украину. Искать сестру, детей ее, счастье своего и материного.

14.5.47 г. Какие скачки! Сколько глупостей я сделал за эти 3 месяца. Вот уже 3 дня – я в Чернигове. В Москве пожил 3 дня. Что ж – мои родственники живут, не скучают. Подъехал к Москве – было 30 рублей денег. Сходил в Третьяковку, в кино Метрополь, попил сельтерской, и нет денег. Ну, хоть подкормился немного. Как больно слышать неуверенное приглашение к обеду с тайной надеждой, что я откажусь, как стыдно чайку стакан попросить. Бродил по Москве вечерами, смотрел на москвичей, видел салют 9 мая; но шаткость моего положения – не давала покоя. Эх – эти соболезнующие вздохи! Встретился с Петром Морозовым. Он какой-то начальник в комитете по делам колхозов при Совете Министров. Ругал меня, что я не заехал после техникума в Новосибирск – он бы устроил меня и с работой, и с квартирой, и с питанием – все было ему это легко сделать. Дал мне на дорогу малость хлеба, сала, масла, сахару – и это было очень действенно. Уезжаю из Москвы – у меня не было ни копейки денег. Эх, Вовка!

Приехал в Чернигов… Ходил в депо, в отделение, в Ж.У[4]. – работы нет нигде. Устроился бы в отделение диспетчером – нет права управления. Пойду еще к директору Ж.У – может быть, мастером определюсь с 1 июня. Я сейчас вне закона – меня найдут – будут судить. И все это так сложилось, что ничего нельзя было поделать. Я начинаю терять голову. Как там мать? Что она кушает? Опять, думает, бросил… Разве можно так жить?

Что теперь думает Воропаев – этот замечательный человек и руководитель. Как он воспитывал меня, как поддерживал дух! Если бы не был я нищий – остался бы там навсегда – помогать ему работать… Сады цветут на Украине – прелесть. Яблони, груши, вишни, но любоваться ими нет охоты, так пасмурно на душе.

20.5.47 г. Неужели не сумею я стать в ряд средних? К черту громкие слова. За ними сразу встает простое скорбное лицо матери с ее грустными, выплаканными досуха глазами и скрюченными коричневыми пальцами. Вечная труженица! Не оправдался твой безмерный труд, не помогают тебе дети.

21.5.47 г. Был вчера в библиотеке Короленко. В журнале «Вокруг света» за 47 год, №, кажется, 2-й, прочел очерк Кожевникова «Красноярские столбы». Я знаком с этими Столбами, лазал сам по всем местам, по «катушкам», «колоколу» и т. д. И мечтал не раз написать очерк или рассказ на эту тему. Прочитав очерк, мне почему-то показалось, что это не так трудно было и написать так, по крайней мере, мог бы. Слишком близкая мне тема, надо было тогда заметки делать, писать. Будучи в Троицке – мечтал посетить башни Тамерлана, недалеко от станции Тамерлан по пути на Курталы. Стоило съездить туда, посмотреть своими глазами, пособирать рассказы местного населения – обработать в красивую легенду, познакомиться в хорошей библиотеке с историческим материалом, постараться сделать несколько фотоснимков, посидеть десяток вечеров и этот труд окупился бы первым напечатанием пусть в этом же журнале. Как все сейчас кажется просто. А!