Дни прощаний

Я звоню мистеру Кранцу. Он направляется в суд и велит мне идти домой, наблюдать за обыском и снимать все на камеру.

Директриса разрешает мне отсутствовать на занятиях весь оставшийся день. Я еду домой, а когда приезжаю, мама уже там и только что подъехала пара незнакомых офицеров. Я прошу ее снимать происходящее на телефон, что она и делает.

Они шерстят каждый сантиметр моей комнаты. Поднимают и пролистывают каждую книгу. Смотрят под матрацами. Копаются в каждом шкафу. В резиновых перчатках проходятся по корзинам с бельем. Проверяют за каждой картиной и плакатом. Открывают вентиляционные решетки и прощупывают все короба. Раскручивают все светильники и заглядывают внутрь, наверное, на случай если я написал «я специально убил троих лучших друзей» на бумаге и засунул листок туда. Они спрашивают, есть ли у меня дневник. У меня его нет, но я все равно просто смотрю на них, уверенный в том, что именно этого от меня хотел бы мистер Кранц. Они находят флеш-накопитель вместе с моим iPod и кладут их в сумки. Они забирают несколько моих блокнотов, в которые я записывал идеи для рассказов. Наблюдая за ними, я ощущаю, будто они проходятся по моим внутренностям, отдирая мясо от костей. Стервятники у трупа. Они жаждут еще сильнее разрушить уже и без того разрушенную жизнь.

Глава 34

Я сижу напротив доктора Мендеса как сжатая пружина. Я боялся этого визита, ибо знаю, что он собирается сказать первым делом.

– Расскажи мне историю, – говорит он.

– Нет.

Выражение его лица не меняется. Из него получился бы чертовски хороший игрок в покер. Он поднимает голову и позволяет установиться тишине, ожидая моего объяснения. Но я молчу.

– Почему нет? – наконец спрашивает он.

– Люди рассказывают истории, чтобы создать то, чего не существует. Наша история существует, и мы знаем, что произошло.

– Мы знаем? – Доктор Мендес абсолютно неподвижен. Это не просто пассивное отсутствие движений – он активно неподвижен.

Больше я сидеть не могу. Встаю и принимаюсь мерить шагами кабинет.

– Да, я написал Марсу. И я знал, что он ответит. И он попытался сделать именно то, что я знал, что он сделает, и все мои друзья из-за этого погибли.

– Что насчет Билли? Хиро?

Я повышаю голос. Приятно скармливать свою злость его спокойствию, поджигая наше тихое пастбище.

– Они не существуют. Они плоды моего воображения. Они – ложь, которую я рассказываю нам обоим. Я это знаю, как это знает и полиция. Кстати, прямо сейчас у них мои телефон и ноутбук, так что, я надеюсь, вы не пытались мне позвонить. Они обыскали мою комнату. Я отправляюсь в тюрьму.

– Они тебе так сказали?

– Ну, почти.

– Мне жаль, что это происходит.

– Мне тоже.

– Если бы я мог взмахнуть палочкой и заставить все это исчезнуть, я бы так и сделал.

– Наверное, стоило бы попробовать достать такую.

Доктор Мендес бесстрастно смотрит на меня через свои прямоугольные очки в прозрачной оправе.

– Ты упоминал, что собирался провести день прощания с Эли.

Я останавливаюсь перед своим креслом и резко в него опускаюсь, заставляя его наклониться назад на пару дюймов.

– Да.

– Провел?

– Ага.

– И как прошло?

– О, фантастически. – Я с кислой миной поднимаю большие пальцы вверх.

Безмятежная улыбка доктора Мендеса сразу же заставляет пожалеть о моих злости и сарказме.

– Простите, – говорю я вполголоса.

– Не извиняйся.

– Это была катастрофа.

Пауза. Ожидание.

И я продолжаю.

– У родителей Эли… не все гладко. Они уже давно не ладили. А теперь разводятся. Они сказали, что не из-за смерти Эли, но это неправда. И быть с ними было ужасно неловко. Плюс ко всему отец Эли фактически сказал, что считает меня виноватым. О, и при этом он не хочет, чтобы я попал в тюрьму, и не ненавидит меня так, как сестра Эли, которая определенно желает, чтобы я безо всякой тюрьмы прямиком отправился на электрический стул. И конечно, сестра Эли решила не проводить с нами день прощания, но почему-то очень хотела, чтобы это сделали родители. Очень странная была ситуация.

– Радикально отличается, насколько я понимаю, от опыта с бабушкой Блейка.

– Это точно. Плюс случилась еще одна паническая атака. В грязном мерзком туалете. Уже вторая на глазах у Джесмин.

– Мне жаль.

Ноги начинают дергаться.

– Меня уже достали эти панические атаки. Я принимаю «Золофт», как вы и велели.

Доктор Мендес кивает и встает. Он подходит к своему столу, выдвигает ящик, берет блокнот для рецептов, возвращается, садится и начинает что-то строчить.

– Я собираюсь повысить тебе дозировку «Золофта». – Он отрывает рецепт и протягивает мне.

Я сижу неподвижно, рассматривая бумажку. Но не тянусь к ней.

– Атаки прекратятся?

– Даже если нет, это будет шагом в правильном направлении. Мы с этим разберемся.

– А до тех пор я сижу тут и рассказываю вам сказки. – Наконец я забираю у него рецепт.

Доктор Мендес кладет блокнот для рецептов на боковой столик, садится, закинув ногу на ногу, сцепив перед собой руки и положив локоть на колено.

– Уверяю тебя, в этом кажущемся безумии есть своя система. Ты мне веришь?