Дни тревог

«Произошло это в декабре в поселке Калья города Североуральска Свердловской области. Проходчик шахты треста Бокситстрой Симаков, будучи в нетрезвом состоянии, учинил в семье скандал. Затем схватил охотничье ружье и несколько раз выстрелил из него в жену и ребенка.

Симакова выпрыгнула с ребенком через окно на улицу и позвала на помощь участкового инспектора милиции Дворникова. Инспектору-комсомольцу не раз приходилось обезвреживать опасных преступников. Пренебрегая опасностью, Дворников вступил в поединок с вооруженным бандитом. В завязавшейся схватке офицер милиции выстрелом из ружья был тяжело ранен в голову. Но свой долг он выполнил с честью: Симаков задержан и привлечен к уголовной ответственности».

(ТАСС)

Всего несколько строк, изложенных почти телеграфным стилем. А за ними — целая жизнь, пусть не очень долгая, но жизнь[8].

…В милицию он пришел, отслужив действительную в армии, охранял границы Советского государства. Пограничник. В характеристике уходящего в запас военнообязанного отмечалось:

«Сержант Дворников лично всегда дисциплинирован, по характеру спокоен, принципиален. Среди личного состава пользовался деловым авторитетом. Имеет несколько случаев задержания нарушителей пограничного режима, награжден всеми знаками солдатской доблести».

Еще до демобилизации твердо решил — работать пойдет только в милицию. Почему в милицию, а не в пожарные, скажем, или еще куда, пожалуй, и сам не смог бы ответить; но что задумал, то — решено и подписано. Железно. Парень с характером, упорный, от своего не отступится. Вернулся домой, в Гари; оттуда направили на учебный пункт областного управления внутренних дел; после в Калью, на север Свердловской области.

Много времени спустя узнал, что до него должность участкового в поселке пустовала уже более полугода, и это было не случайно. Работа не сахар, понял. Но это лишь прибавило ему решимости, отступать было не в его характере.

Калья — поселок рабочий, на славе; однако ж в каком дому не бывает прорухи. Помнит, в первый же вечер пришел в Дом культуры — мусор, плевки, окурки, — неприятно. В фойе в вызывающей развязной позе в окружении дружков-приятелей сидел здоровый парень в треухе, зорко и одновременно расплывчато-мутно поглядывал на проходящих, щелкал семечки и шелуху сплевывал на пол. Позднее Виталию стало известно, что парня зовут Вожак и за ним давно уже закрепилась слава первого хулигана.

— Подберите мусор, — сказал Виталий, остановившись перед парнем, ладный, подтянутый. Сказал без вызова, вежливо, хотя и твердо, но тот понял по-своему, потому что, окинув фигуру младшего лейтенанта презрительным взглядом (новичок, не знает, с кем связался), сквозь зубы процедил:

— Поговорить желаешь? Можем уважить. Давай выйдем.

Виталий, соглашаясь, наклонил голову: давай.

Дружки поднялись и двинулись за ними.

Вожак внутренне был поражен, что участковый продолжает оставаться дружелюбным, не кинулся читать нотацию и без тени смущения принял предложенную ему опасную игру. Лейтенант был невозмутим. Сказалась пограничная выучка.

Все дальнейшее не отняло много времени и вышло совсем не так, как представлял Вожак. Уже через минуту, прижатый к земле, он вынужден был признать себя побежденным. Сбили спесь. Дружки при виде такой картины притихли и быстро испарились.

После состоялся разговор с ребятами. Оказались вовсе не такие уж плохие парни, хотя до этого им ничего не стоило обидеть девушку, безобразно выругаться, показывая свою силу да независимость, покуражиться над кем-нибудь слабее себя. Мусор и шелуху в тот вечер в фойе убрали, не потребовалась техничка со шваброй.

Так началась служба в Калье; потом об этом даже напишут в газетах, когда будут славить героя. А однажды, когда на участкового полез пьяный с кулаками, его привели в чувство свои же товарищи, подхватили под руки и увели, а один из них, уходя, шепнул Дворникову: «В случае чего, ты только кликни нас… поможем, не сомневайся…»