ДНК

Он завел машину. И хотя обогреватель гнал холодный воздух, Карл знал, что скоро в салоне станет теплее. Все потихоньку налаживалось.

* * *

Проторчав в машине возле дома десять минут, Карл сдался. Бёркур мог появиться в любую минуту или после обеда – невозможно предсказать, что может взбрести ему в голову, а Карлу было не по карману жечь бензин лишь для того, чтобы не окочуриться от холода.

Он еще раз внимательно осмотрел большие окна гостиной, чувствуя, как внутри него все сжимается в ожидании увидеть в них какое-нибудь движение. Однако зиявшие чернотой стекла не подавали никаких знаков о происходившем в доме. Конечно же, там никого не было, но Карл не мог отделаться от чувства, что в гостиной кто-то есть – просто стоит достаточно далеко от окон, чтобы его не было видно с улицы. Карл пожалел, что выбросил все шторы.

Он прищурился, но все равно не увидел в окнах ничего, кроме черноты и размытого отражения улицы. Вообще-то это было даже смешно – бояться идти к себе домой. Но еще хуже было предчувствие, что вряд ли это закончится в ближайшее время и что он еще долго не сможет спокойно сидеть дома.

Это так напоминало ситуацию с его матерью после того, как к ним, незадолго до ее болезни, залезли воры… У них тогда, можно сказать, ничего и не украли, но последствия были такими же, как сейчас. Мать не чувствовала себя дома в безопасности, постоянно ожидала чего-то ужасного, боялась, что вор вернется. По ее словам, больше всего она нервничала, когда возвращалась откуда-нибудь домой и открывала входную дверь. Не помогли и слова полицейского, прибывшего к ним после заявления о взломе, что домушники практически никогда не лезут в один и тот же дом дважды. Карл при этом разговоре не присутствовал, но был уверен, что полицейский имел в виду именно такие дома, как их, – из которых и за один-то раз нечего было украсть, не говоря уже о двух.

Сейчас Карл сожалел, что не постарался тогда понять мать, закатывая глаза, когда она несмело заводила разговор о сигнализации или трехточечных замках. В данный момент такое очень пригодилось бы…

Он собрался с духом и заглушил мотор. Нельзя бесконечно трястись как осиновый лист. Ему наверняка предстоит куковать в этом доме одному до конца своих дней, так что лучше задушить проклятый страх в самом начале, пока тот не превратился в какую-нибудь фобию. У стука в подвале, скорее всего, есть простое объяснение – такое же, как и у этого браслета и того, как он оказался у него на столе. Никаких признаков взлома нет, дом был заперт. Так что, скорее всего, это у него самого что-то с головой.

Довольный собственными доводами, Карл вышел из машины, но все же не смог сдержаться, чтобы не хлопнуть посильнее дверью, дабы известить возможных непрошеных гостей о своем прибытии. Меньше всего ему хотелось застукать каких-нибудь грабителей врасплох. Он предпочел бы, чтобы они выскользнули через заднюю дверь, прихватив с собой бесполезную меблишку. Ничего другого после его посещений пункта вторсырья в доме не осталось.

– Алло?

Ответа не последовало; не слышно было и удалявшихся шагов грабителей. Всунув голову в приоткрытую входную дверь, Карл снова позвал:

– Алло?

Опять никто не ответил. Понимая, что спокойнее ему уже не станет, он шагнул внутрь.

Его встретил знакомый запах. Карл слишком привык к нему, чтобы осознавать, как его могли воспринимать другие люди, или определить его природу. Хотя ему казалось, что тяжелый дух от пыльных гардин и засохших в горшках цветов, стоявший в доме после смерти матери, сейчас чувствовался меньше. Вероятно, скоро этот запах исчезнет совсем, так как в доме не осталось ничего, за что он мог бы зацепиться.

Карл бросил ключи на стоявший в прихожей комод. Проехавшись по глянцевой поверхности, они стукнулись об отозвавшуюся пустым звоном фарфоровую вазу. Она пережила зачистку лишь потому, что не влезла в последнюю коробку с барахлом на выброс, а начинать забивать новую Карлу тогда не хотелось. Сейчас ему было все равно, разобьется она или нет, но глаза непроизвольно скосились на звук.

Ваза закачалась ванькой-встанькой меж нераскрытых конвертов со счетами и старых коробочек с недопитым какао-напитком, рискуя свалиться на бок и в падении залить весь комод липкой какао-субстанцией. Однако внимание Карла привлекло совсем не это. Он сгреб конверты в сторону и принялся поочередно поднимать коробки с какао, вазу, полускомканные магазинные чеки, полупустые упаковки со жвачкой и другой валявшийся на комоде мусор, но не мог найти того, что искал, – ключи его матери. Он был уверен, что они лежали здесь с тех пор, как ее положили в больницу, но теперь их нигде не было. Их также не оказалось ни на полу, ни в комодных ящиках. Поиски на кухне тоже ни к чему не привели, и он точно знал, что в ее комнате их тоже нет.

Ключи исчезли.