ДНК

Снова навернулись слезы. Мало того, что из-за них страшно щипало глаза, вдобавок нос постоянно наполнялся слизью, и ему приходилось без конца сморкаться. Рот был забит кляпом и замотан сверху скотчем, поэтому Халли мог дышать только носом. И ему не хотелось задохнуться из-за собственных соплей.

Ему вообще не хотелось задохнуться! Точка!

Хорошо было напомнить себе об этом как раз теперь, когда он вновь чувствовал подкрадывавшееся искушение заснуть, чтобы избавиться от боли. У него саднило во всем теле. Но в те несколько раз, когда он засыпал, боль чувствовалась еще сильнее, когда он просыпался. Поэтому нужно изо всех сил стараться не заснуть. Труднее всего было переносить жару – от нее боль становилась невыносимой.

Впрочем, в руках боли не было, он вообще их не чувствовал. Они были стянуты за спиной врезавшимся в запястья пластиковым хомутом так, что там и волосинка не пролезла бы. Для пущей надежности мужик обмотал чертовым скотчем еще и кисти, так плотно, что Халли не смог бы шевельнуть пальцами, даже если и нашел бы какой-нибудь инструмент.

Поначалу это даже наполнило его некоторой надеждой – видимо, в помещении было что-то такое, что он мог бы использовать для своего освобождения. Но после бесчисленных кругов по полу на саднящей заднице Халли пришел к выводу, что такая возможность исключена.

Тем не менее полной уверенности в этом у него не было. Он совершенно ничего не видел и не мог нащупать, поэтому поиск велся наобум. Пластиковые хомуты стягивали и его щиколотки, колени тоже были связаны или склеены.

Может, он что-то пропустил, может, стоило проелозить на заднице еще один круг? Но при мысли о сопутствующей движению боли по коже продирал мороз.

Халли энергично продул нос; сопли вылетели из ноздрей, и он почувствовал, как они шлепнулись ему на грудь. Но ему было все равно; единственное, чего он боялся, – это если какой-нибудь незнакомый человек вдруг открыл бы дверь и, увидев его в таком виде, скорее всего, захлопнул бы ее снова и убежал.

Втянув через свободные ноздри воздух, Халли на мгновение почувствовал себя лучше. Он почти наслаждался этим моментом, но длилось оно недолго. Через минуту нос снова начал заполняться слизью.

Ну, хорошо, еще один раз. Он попытался сдвинуться с места и ощутил резкую боль в запястьях. Это его обрадовало, так как свидетельствовало о том, что руки еще живы, несмотря на пережатый кровоток.

Сколько времени он здесь находится? День? Два? Три? Нет, скорее всего, не так долго, потому что тогда он был бы более голодным. Зато что касалось жажды, то невозможно было хотеть пить больше, чем он хотел сейчас, это точно. Сколько человек может прожить без воды? Два, три дня? Четыре, пять? Наверное, меньше. Может, это и был его план? Дать Халли высохнуть здесь, в этих путах? По крайней мере, он уже давно не появлялся. И хотя Халли меньше всего на свете хотелось встретиться с этим типом снова, мысль о том, что он просто бросил его здесь, была еще хуже. Намного хуже.

Только б он пришел еще раз, размотал скотч и дал ему попить… Тогда Халли сможет пообещать ему, что, если его отсюда отпустят, он никогда – никогда! – и никому не расскажет о нем. Он сможет убедить его в том, что ему можно доверять, а также напомнит, что для него вообще нет никакой выгоды кому-либо рассказывать об этом.

Хотя, может, было бы безопаснее опустить последнее… А то вдруг он решит, что Халли может передумать и разболтать. Ему следовало бы использовать время, чтобы подготовиться и получше продумать, что он скажет мужику, когда тот придет, а не циркулировать по полу на заднице в поисках инструментов, которых все равно нигде нет. Если он, конечно, придет. И если освободит рот Халли от скотча и кляпа…

Халли дунул носом с такой силой, что сопли, стремительно взвившись в воздух, проскочили свое обычное место посадки на его груди. Возможно, они приземлились где-нибудь на штанах. Или ботинках.

Его вдруг захлестнула волна жалости к себе. Тело дернулось, и на мгновение он испугался, что у него начинаются судороги или лихорадка. Халли не был уверен, что она из себя представляла, эта самая лихорадка, но предполагал, что при ней человека пробивает такой озноб, что он начинает трястись, как от ударов током. Может ли человек умереть от лихорадки? На самом деле звучало это странно, если учесть, как жарко было внутри. Гораздо больше шансов, что его доконает жара, а не лихорадка, если только прежде он не умрет от жажды. Или у него все же будет возможность поговорить с этим мужиком?..

И Халли, в который уже раз, почувствовал на глазах слезы, не в состоянии как-либо им противостоять. Как же это ужасно! И несправедливо… Что он такого сделал, чтобы заслужить это?