До февраля

Бахрамов, степенно поднявшись, сообщил:

– Профиль, товарищи, пока не складывается…

– Да вы выйдите сюда, чтобы все слышали.

– Нет уж, – сказал Бахрамов добродушно. – Я сварщик ненастоящий, настоящего профайлера у нас нет, поэтому сугубо предварительные соображения. Разыскиваемый, если правда речь об одном человеке, удивительно умело меняет почерк. По социальному рисунку, манере знакомиться и так далее – тут мы можем только предполагать подробности, но злодей явно обладает высокими коммуникативными навыками и умеет вкрадываться в доверие. Это сочетается с совершенно безжалостными способами убийства. Ситуационно применяет, как видим, тяжелые тупые предметы, но предпочитает душить, а мужчин резать – исходя, очевидно, из трезвой оценки своих физических данных. Удавка всегда импровизированная, но подкручивается чем-то твердым – может, ножом как раз, длинным ключом или отверткой. Колото-резаные раны всегда однотипные, позволяющие утверждать, что убийца использует один и тот же и довольно специфический клинок сантиметров десяти в длину и с полсантиметра в ширину, очень острый и прочный, вроде длинного скальпеля или очень прочного канцелярского ножа. Таким при использовании легко порезаться самому, так что смотрите у подозреваемых пальцы и ладони. Но, скорее всего, оружие с крестовиной или расширением, плюс заточенная часть может отстоять от рукоятки.

– Понятно, – нетерпеливо сказал Халк. – Это как раз есть и в материалах…

– Ну и последние соображения, – передавил его бархатным тоном под извиняющуюся улыбку Бахрамов. – Убийца, очевидно, давно перешагнул ступеньку, отделяющую социопата от психопата. Скорее всего, в детстве и, скорее всего, при травматических обстоятельствах, возможно, повторявшихся. Отсюда его инфантильная жестокость и явная асексуальность…

– А что же он деда раздел, если асексуал? – недоверчиво спросил Мякишев. – Явно же пед.

– Чтобы унизить. Или порадовать девушку, для которой съемку вел. Такие представления о радости – еще один признак отставания в психическом развитии. Дальше: раз не попался до сих пор – значит, скрытен. Раз написал книгу, играет в видео, приходил к той девочке и так далее – значит, очень хочет славы. Готов ли ради нее выдать себя – пока вопрос. Как-то так.

Он сел. Халк набрал в грудь воздуха, но его опять перебили.

– В розыск объявляем? – уточнил Удрас.

– В розыск не объявляем, – отрезал Халк и добавил, не выдержал все-таки: – Волну не гоним, лодку не раскачиваем. Кто – мы более-менее представляем, где искать – тоже. Он пока ходит кругами вокруг «Пламени», его сотрудников и потенциальных авторов, которых считает конкурентами, а заодно вокруг Марковой. Ее в первую очередь берем под наблюдение.

– Может, под охрану? – спросил Руслан. – А лучше спрятать девку, он же к ней домой уже приходил.

– Серьезно? – спросил Мякишев. – А чего она живая?

– Евгений Дмитриевич, значит, этот вопрос за вами оставляем, – сказал Халк. – Вас трое, верно? Маркову берете под наблюдение, заодно потихоньку соседей опрашиваете, старушек у подъезда, всё по полной. Остальные стандартными группами отрабатывают источники, зацепки и так далее. Весь личный состав – в ружье, каждому стукачу по морде, все коврики и половицы поднять, всех жуликов на уши, звонильщиков, барыг, нищих, гопоту, каждому чтобы персональный ад и чтобы дыхнуть не мог. По всем каналам ясно и четко даем понять: пока этого упыря не поймаем, жизни никому не будет. Никому, ни за какие деньги, никаких исключений. Он по семье нашего товарища ударил. Не жить ему, и остальным тоже, пока не сдадут. Все меня поняли? И чтобы никаких утечек в СМИ и медиа, пока не возьмем. Ориентировки и раздатку получите в канцелярии под роспись. За работу.

В управление Руслан вернулся ближе к восьми, выжатый и голодный. Он дважды сходил опрашивать соседей Тобольковой, потому что в первый раз половины дома не было, и оба раза без каких-либо зацепок. Во второй раз сходить пришлось в прямом смысле, потому что на разъездной машине Матвиевский умчался кошмарить начальство городских электросетей, весной, оказывается, поставивших камеры по всему центру, а теперь не желавших делиться съемкой без судебного постановления.

Между двумя походами Руслан потерял несколько часов в доме Фурсова. Там половину мозга ему съела безумная бабка, квартиру которой Фурсов подтопил (возможно, еще при советской власти). Следующий час Руслан отлавливал и опрашивал пацанов со двора дома, к которому был пристроен магазин «Корзинка». Дембельским аккордом стало вынужденное объяснение с папашей одного из пацанов, который с ходу принял Руслана за педофила или пушера, а затем утвердился в мысли, что его чадо подводят под статью.